скорость то увеличивалась, то уменьшалась, так что в один момент мы мчались по проходам, а в следующий я уже спотыкался на скорости фейри.

— Должно быть, в их клешнях был какой-то подавитель Ордена, — выругался я, заметив впереди нужную нам лестницу, и, пошатываясь, побежал дальше, добившись очередной вспышки скорости, которая подняла нас на несколько пролетов вверх, прежде чем я чуть не приложился лицом о стену, так как мой дар снова ускользнул.

— Опусти меня, — приказала Тори, но я покачал головой и заставил себя сосредоточиться, обнажая клыки и снова бросаясь вперед.

Звук преследующих нас тварей был не так уж далеко, и я знал, что если нам придется бежать с нашей обычной скоростью фейри, они настигнут нас в мгновение ока.

— Я могу продержаться еще немного, — прорычал я, даже когда боль пронзила мой рот и клыки начали втягиваться.

Мы снова взлетели по лестнице, но на последней ступеньке я запнулся, и мы вдвоем рухнули на пол, кувыркаясь по каменному полу, ведущему в Лабиринт, мой кинжал и сумка с книгами разлетелись по каменному полу.

— Эта ублюдочная бычья дрянь! — прорычал я, поднимаясь на ноги и оглядывая темный проход в поисках хоть какого-нибудь признака Арнольда, того мудака, который обещал ждать нас прямо здесь и, очевидно, отказался от этого обещания при первой же возможности.

Тори тоже встала, ее глаза метались вправо и влево в поисках Минотавра, но было ясно, что его давно нет. Я не знал, спугнули ли его крики этих чудовищ в темноте или этот ублюдок бросил нас, как только мы спустились по лестнице, но сейчас это не имело значения. Мы были в полной жопе.

— Из лабиринта Минотавра не выбраться, Тори, — сказал я, когда она протянула руку в сторону лестницы и отгородилась от нас каменной стеной, крики чудовищ за которой резко оборвались.

— Ты должен меня укусить, — огрызнулась она, поворачиваясь ко мне и полностью игнорируя мои слова.

— Нет, — рявкнул я, вспышка воспоминаний пронзила меня, когда я вспомнил, что я сделал с ней в последний раз, когда укусил ее. Звук ломающегося позвоночника при падении с крыши Королевской Лощины, ярость и предательство в глазах Дариуса, когда он понял, что я сделал, и приказал мне никогда больше не приближаться к ней со своими клыками. Я не мог укусить ее. Не стану.

— Прекрати смотреть на меня этим гребаным взглядом и укуси меня, пока ты полностью не потерял связь со своим Вампиром. Ты никому из нас не пригодишься, если у тебя не будет доступа к своей форме Ордена и магии, чтобы сражаться.

— Тори, я не могу. Я дал клятву Дариусу после того, как причинил тебе боль. Ты знаешь, что я не могу…

Она ударила меня так сильно, что моя чертова голова покатилась в сторону, и я почувствовал вкус собственной крови.

— Не надо бросаться его гребаным именем и говорить об обещаниях, которые ты ему давал. Он обещал мне, что будет бороться за меня. Он обещал, что не уйдет, блядь. И посмотри, что он сделал. Так что не надо держать обещания перед этим мудаком, которые в итоге приведут к тому, что нас обоих убьют, когда он нарушил все клятвы, которые когда-либо давал, умерев на этом гребаном поле боя и оставив меня одну.

Сырая боль и сердечная боль в ее зеленых глазах разорвали что-то глубоко внутри меня, но когда вес нескольких огромных тел столкнулся с каменной стеной рядом со мной, я понял, что сейчас не время зацикливаться на этом. И даже если я не верил в половину того, что она только что сказала, и даже не верил, что она сама это имела в виду, я знал одно. Дариус заставил меня поклясться защищать женщину, которая стояла передо мной. И он хотел бы, чтобы я сделал все возможное, чтобы защитить ее и сейчас. А это означало, что я должен быть способен сражаться.

Мои клыки снова запульсировали от боли, и я понял, что времени почти не осталось: мой Вампир отступил в темные глубины моего сознания, когда яд из этих чертовых клешней проник под мою кожу и изгнал его.

С рычанием разочарования я набросился на нее, мои пальцы вцепились в ее волосы, когда ее голова откинулась назад в покорности, и мои зубы прорвали мягкую кожу ее горла с жестокостью, которую я должен был усмирить.

Тори зашипела, когда я пил из нее, этот укус не был похож на те, что мы когда-то разделяли, между нашими телами образовалась щель, которую никто из нас не хотел закрывать. Сила ее крови по-прежнему переполняла меня, как и раньше, но опьянение, которое я когда-то испытывал от ее вкуса, отсутствовало, в груди горела жажда чего-то, окунутого в лунный свет, когда я брал то, что мне было нужно, чтобы восполнить свою силу.

Мои клыки запульсировали, борясь с ядом, который пытался заставить их втянуться, и я жадно глотал ее кровь, забирая столько, сколько мог, прежде чем подавитель не одержал верх, и мои клыки не исчезли.

Я мгновенно отпустил ее, и Тори подняла руку, чтобы добавить камней в стену рядом с нами, так как она снова яростно загрохотала.

— Сюда, — скомандовала она, переходя на бег, а я закинул на спину сумку с книгами, достал свой кинжал и побежал за ней, уже не зная дороги в этом лабиринте туннелей.

Пламя охватило руки Тори, когда она бежала впереди меня, освещая путь и восстанавливая силы, пока мы мчались по тоннелю за тоннелем.

Раздавшийся вдалеке гул дал понять, что существа прорвались сквозь баррикаду, и мой пульс участился, когда я оглянулся в том направлении, а в ладонях заструилась магия.

Мы поднялись по лестнице на один уровень вверх, после чего еще несколько поворотов привели нас в тупик, и мы были вынуждены снова вернуться назад.

Скрежещущий звук, издаваемый существами, мчащимися по каменным стенам, был настолько близок, когда мы снова достигли подножия лестницы, что я ожидал, что они настигнут нас в любой момент.

Тори воздвигла еще одну каменную стену у нас за спиной, а я добавил свою силу к ее, усиливая, прежде чем мы двинулись дальше, но сколько бы мы ни петляли, выход не появлялся.

— Не могу поверить, что мы пережили все, что у нас было, только для того, чтобы в итоге заблудиться в гребаном лабиринте и быть съеденными кучкой мутировавших сороконожек, — прорычал я, и звуки преследования снова стали ближе, наш конец приближался к нам, как бы быстро мы ни бежали.

— К