Но не стоило обольщаться бархатными теплыми интонациями. В его мягкости, в его теплой глубине таилась беспощадность. Сколько раз лорд канцлер буквально в клочья разрывал своего собеседника и политического оппонента. Бесшумно подкрадывался на мягких лапках безупречных доводов, прятался в банальностях, словно в высокой траве, прицеливался и прыгал на загривок ни о чем не подозревающей, расслабленной доброжелательным тоном жертвы. Малейшая слабина, и все пропало. Росс — опытный охотник.

— Я так люблю тебя, Фэйм…

И это чистая правда. Но… «Молч-ч-чи, и найдеш-ш-шь».

— Я сделаю все, я горы ради вас с Дианом сворочу…

ВсеТворец! Запрети этому мужчине улыбаться!

«Молч-ч-чи, и найдеш-ш-шь».

— Право слово, сейчас не время играть в эпическую героиню…

И за такие нежные объятия смертная женщина может душу продать.

«Молч-ч-чи, и найдеш-ш-шь».

Фэйм осторожно отстранилась, губы ее нерешительно дрогнули… И само собой, на это движение Джевидж отреагировал почти неуловимой вспышкой торжества в глубине глаз. Как же! Добился своего, победил!

— Знаешь, Росс, а ведь я задолжала тебе целую сказку, — задумчиво молвила миледи. — Помнишь нашу удивительную ночь в Малой Желтой гостиной? Ты меня стерег, а попутно кормил вкусностями и сказками.

— Я помню.

— Твоя сказка получилась грустной, но и моя тоже выйдет не слишком веселой… Так вот — жила себе барышня, и в отличие от канонических сказочных героинь она не уродилась записной красавицей и необыкновенной умницей. Ее руки не просили прекрасные принцы, и добрые феи не навещали в час печали. Собственно говоря, ничего в ней особенного не наблюдалось, кроме хороших манер. А из приданого ей досталась только благородная кровь древнего рода. К сожалению, барышня эта крайне неудачно вышла замуж, что тоже не редкость.

Джевидж слушал с таким сосредоточенным видом, словно не догадывался, о ком речь.

— А потом, когда юность девушки бесславно миновала, с ней произошла ужасная и одновременно удивительная история, достойная авантюрного романа. Никто и подумать не мог, что эта весьма трусливая и недоверчивая особа сподобится на такие отчаянные поступки. Наша Не-Красавица встретила Чудовище.

Росс непроизвольно вздрогнул, но Фэйм продолжила рассказ:

— Чудовище было безумное, искалеченное и смертельно опасное. Но наша уже не юная девушка все же рискнула связаться с Чудовищем, которого, к слову, всегда боялась и сторонилась. Должно быть, она это сделала от отчаяния, от желания что-то в своей убогой жизни изменить. Кто знает… С кем, с кем, а с Чудовищем точно не заскучаешь.

— И что же случилось дальше?

— Дальше? Да практически как в любой сказке. Совместные приключения, опасности и тревоги сделали свое дело — Не-Красавица полюбила Чудовище. Против всех законов, наперекор здравому смыслу и рассудку.

— Возможно, она думала, что Чудовище на самом деле очередной Заколдованный Принц? — полюбопытствовал Джевидж. — Знаешь, как это бывает в сказке? Сила любви, волшебный поцелуй…

— Напротив, — легко улыбнулась Фэйм. — Она прекрасно понимала, что любит именно Чудовище — настоящее, бешеное и смертельно опасное, и оно никогда не превратится в Принца.

— Почему? — резко спросил Росс.

— Что — почему?

— Почему девушка сделала такой странный выбор?

— Потому, что… потому, что некоторые Чудовища заслуживают любви. Потому, что, если не найдется никого, кто смог бы их любить без всякой на то причины, без всякой надежды на превращение в Принцев, просто так, этот мир окончательно превратится в преисподнюю.

— И что же требуется от Чудовища?

«О! Как мы проницательны!»

— Сущая мелочь, мой дорогой, сущая мелочь. Всего лишь верить той, кто осмелился тебя… его любить.

«Многозначительные оговорки мы тоже умеем делать. Так-то!»

— И только?

— А еще позволить себе безоглядно любить даже тех, кто не соответствует его ожиданиям, его надеждам и чаяниям, тех, кто волею судьбы оказался… другим.

— Почему?

И снова этот жадный, ненасытный взгляд, от которого становится одновременно и жарко и холодно. Такой знакомый и такой пугающий, молящий безмолвно: «Ну, скажи же! Ответь! Я пойму, я очень хочу понять…»

— Все просто. Если Чудовища не научатся любить без дополнительных условий, без обещаний и надежд на чудеса, то этот мир сгинет еще быстрее.

Широкая огрубелая ладонь нежно скользнула по ее щеке.

— Я… я постараюсь…

Старая, добрая, проверенная тактика снова не подвела бывшего маршала. Сначала обезоружить восхитительной ребячливой улыбкой, затем зайти с флангов — объятия у Джевиджа неодолимые, а когда «противник» совершенно утрачивает самообладание, его атакуют в лоб, то бишь в губы. Поцелуй, на который не ответит только ледяная скульптура. Запах лекарств, колкая борода и полная неуместность происходящего уже не в счет. Полное поражение, выброшен белый флаг, и «противник» умоляет о пощаде, кусая себе губы, чтобы мольбы не услышал весь Арр. О да! Росс Джевидж — великий стратег!

— Я могу только посочувствовать человеку, который пользовал эту дьявольскую штуковину, — проскрипела Даетжина, стягивая с головы шиэтранский прибор. — Он, должно быть, счастлив избавиться от нее.

— Если смерть можно считать счастливым избавлением от лишнего часа головной боли, то можно и так сказать, — не теряя хладнокровия, усмехнулся мистрил Дугальд.

Магичка тоже за ответом в карман не полезла:

— А помер сей достойный господин, случайно, не сразу после сеанса связи с вашими кехтанскими союзниками?

— Нет, мэтресса, отнюдь. Его убили. И я подозреваю, что это сделали ваши коллеги из Ковена.

— Что вас заставляет так думать?

— Есть определенные признаки, уж поверьте.

Не то чтобы Даетжина сомневалась или оскорбилась предположением… Просто хотелось поставить на место надменного шпиона, все время пытавшегося командовать чародейкой. Словно она была его подручной, прости ВсеТворец!

— Скорее всего, ваш маг предпочел смерть каждодневным издевательствам над Даром и телом. Я не вижу ни малейшего смысла так часто связываться с кехтанцами, тем паче что они все равно еще должны разослать ваши указания по отрядам. Вы же знаете этих ленивых ублюдков, как они «торопятся» выполнять приказы.

— В том-то и дело, — фыркнул мистрил Дугальд. — Их надо держать в постоянном напряжении, не давать спуску, иначе вообще ничего делать не станут.

Национальная идея Великой Кехтаны состояла в том, чтобы брать и ничего не делать взамен. Еще лучше — выпросить, а потом найти любой способ увильнуть от отработки долга. И совсем правильно — чтобы дарители принесли, униженно попросили и никогда больше не напоминали о себе. И не важно, о чем идет речь — о пригоршне серебра или о крупном государственном займе, — Кехтана уже несколько столетий считалась бездонной бочкой, в которую сколько ни лей — все без толку. Шиэтранец обязан был помнить о столь немаловажном нюансе, чтобы его работа увенчалась успехом. И он старался, из кожи вон лез, лишь бы принудить кехтанцев к исполнению задания. Вот только страдала от его усидчивости почему-то эльлорская волшебница.