Отвязав с пояса ключик, он прошел во внутреннюю комнату, отомкнул шкатулку, достал свиток и вернулся в главный кабинет. Передав свиток писцу, он занял место за столом.

– Это мое завещание, – объяснил он. – Я хочу, чтобы ты внимательно прочитал, что здесь написано. Завещание состоит из трех частей, в которых говорится о том, как я собираюсь распорядиться своими личными богатствами, а также имениями, подлежащими наследованию. Ты должен провести четкое различие между моими личными владениями и тем имуществом, что причитается мне по праву царской крови. Гори лишается прав на наследство, и это мое окончательное решение. Но я также хочу, чтобы по завещанию он лишился и моего личного наследства. То же самое касается и царевны Шеритры. Не говоря уже о Нубнофрет…

Птах-Сеанк, крепко зажав в руках свиток, пристально смотрел на господина. На лице у него застыло ошеломленное выражение полного непонимания.

– Но, царевич, – неуверенно пролепетал он, – чем прогневил тебя твой сын Гори? Ты хорошо обдумал этот шаг – серьезный шаг, который собираешься сейчас предпринять?

– Разумеется, – раздраженно бросил Хаэмуас. – Моя супруга Табуба ждет ребенка, и этот факт естественным образом диктует необходимость определенных изменений в завещании. Второй экземпляр документа хранится в Обители Жизни в Мемфисе. Возьми мою печать, изыми тот экземпляр и внеси в него все соответствующие изменения. Единственным моим наследником остается еще не родившееся дитя Табубы.

Птах-Сеанк шагнул к нему.

– Царевич, умоляю, подумай хорошо, прежде чем принимать столь важное решение, – умолял он Хаэмуаса. – Если ты по завещанию лишишь Шеритру наследства, она в случае твоей преждевременной кончины останется без приданого, если не успеет выйти замуж, пока ты жив. Что же до царевича Гори…

– Если мне будет интересно выслушать твое мнение, я сам спрошу тебя, – резко оборвал его Хаэмуас. – Тебе что, надо по два раза повторять указания?

– Да, – твердым голосом ответил Птах-Сеанк. Лицо его было бледно. – Полагаю, царевичу лучше еще раз повторить свой приказ.

«Он надеется, что я не смогу принять такого решения, вновь услышав собственными ушами зловещее звучание этих слов, что я испугаюсь и передумаю. Их смысл и в самом деле меня страшит, но я не переменю своего мнения». И он еще раз медленно и отчетливо повторил все слово в слово, чувствуя на себе немигающий, недоуменный взгляд писца. После чего царевич отпустил Птах-Сеанка. Тот поклонился, слегка замешкался, словно собираясь еще что-то добавить, потом, не поворачиваясь спиной, вышел из комнаты. Дверь с легким щелчком закрылась за ним. «Дело сделано, – думал Хаэмуас, положив руки на гладкую поверхность стола и прислушиваясь к приглушенным звукам, доносящимся из сада. – Всего за несколько часов я совершил предательство по отношению к собственным детям, обесчестил себя, но такой ценой Табуба останется при мне. Потом – потом я буду думать о том, что преступил закон Маат, а теперь мне надо спешить к ней, чтобы своими глазами увидеть, как тревожные складки разгладятся у нее на лице, когда я скажу ей, что она и наш сын теперь в безопасности. Глаза у нее загорятся нежным светом, она коснется моего лица своими тонкими пальцами, и тогда я пойму, что поступил единственно правильным образом, выбрал верный путь».

И все же он продолжал сидеть. Постепенно стихли голоса садовников; слышался громкий настойчивый птичий щебет, доносилось чье-то веселое пение; Вернуро, служанка Нубнофрет, резко отчитывала какого-то незадачливого раба. «Поступил правильно. Выбрал единственно возможный путь». Хаэмуас не мог сдвинуться с места.

Птах-Сеанк стоял перед закрытой дверью в кабинет Хаэмуаса, зажав в руке свиток и стараясь осмыслить, что же произошло в этой комнате всего несколько минут назад. Он чувствовал на себе взгляд стражника у двери, который исподтишка с любопытством его разглядывал, и понимал, что пора уходить. Тем не менее он не мог сдвинуться с места. «Царевич лишился рассудка, – думал Птах-Сеанк, охваченный тревогой и недоумением. – Он сошел с ума. И что мне теперь делать? Мой первейший долг – во всем подчиняться своему господину, но этого я принять не могу. Отец, что сделал бы ты на моем месте? Я всего лишь новичок в этом деле, я еще только учусь, хотя и имею благодаря тебе определенные преимущества. Мой господин лучше знает, что ему делать, и все же согласиться с ним я не могу. Как мне быть? Пойти к царевичу и во всем признаться? Или надо просто исполнить его приказ? В этом доме я совсем недавно, и всем, что имею, я обязан исключительно репутации своего отца. Собственное имя я еще не заработал. – И все же Птах-Сеанк не мог забыть, какое ужасное преступление вынудила его совершить Вторая жена царевича, и чувство вины не оставляло его с тех самых пор. – Вероятно, боги нынче дают мне возможность искупить свой проступок, – размышлял он, – и очистить тем самым свою совесть. – У него не было и тени сомнения, что его поступок – настоящее преступление. – Конечно, царевич вправе изменять свое завещание, как сочтет нужным, но эти новшества – явное свидетельство дурных намерений. О, Тот, мудрый повелитель всякого истинного писца, направляющий и его руку, и душу, – молил бога Птах-Сеанк под заинтересованными взглядами стражников, – молю тебя, скажи, как мне поступить».

Медленным шагом он двинулся по коридору, в дальнем конце которого вскоре заметил Антефа, слугу и друга царевича Гори. «Это знак», – решил Птах-Сеанк. Поклонившись Антефу, он спросил, где можно найти царевича, но Антеф лишь коротко бросил, что не знает. И Птах-Сеанк начал поиски. Прошел час, он так и не нашел Гори, но вместо этого повстречал царевну Шеритру. Она несла блюдечко с молоком.

– Приветствую тебя, Птах-Сеанк, – сказала она. – Надеюсь, ты чувствуешь себя хорошо на службе у отца и он не слишком загружает тебя работой.

Он поклонился.

– Я счастлив тем, что поступил на службу в этот дом, царевна, – ответил он. – Могу я спросить, не видела ли ты своего брата? Я искал его повсюду, мне необходимо как можно скорее с ним побеседовать.

У Шеритры был задумчивый вид.

– Если его нет в доме, возможно, он спустился на берег, к причалу, – ответила Шеритра. – Я могу точно объяснить тебе, как туда пройти. У тебя к нему срочное дело? – Он кивнул. – Тогда я сейчас же пошлю его к тебе. Иди в его покои и дожидайся там. Однако сначала я должна покормить змей. – И с улыбкой на устах она прошла мимо, а он направился к покоям Гори. Свиток он по-прежнему крепко сжимал в руках.

Ждать ему пришлось долго, но Птах-Сеанк не терял терпения. Наступил час послеполуденного сна, и он с тоской думал о своей удобной постели, но все же по-прежнему терпеливо дожидался в приемной Гори под любопытными взглядами управляющего царевича, пока наконец в дверях не появился сам хозяин этих комнат.

С улыбкой он подошел к Птах-Сеанку. Юбка на нем бесформенно висела, вымазанная речным илом. На Гори не было ни единого украшения, даже амулета. Но Птах-Сеанк подумал, что даже это не портит его красоту.

– Ты хотел меня видеть? – резко спросил он.