Кожедуб не тратил времени попусту. В теплую погоду мы ходили купаться. Однажды после продолжительного плавания он стал тренироваться в стрельбе из пистолета. С расстояния в 25 метров он на спор попадал в горлышко бутылки. После нескольких выстрелов никто больше не ставил пол-литра, понимая, что проспорит.

Посещение библиотеки и читальни было системой в его рабочем дне. Он всегда живо интересовался всеми новинками тактики и техники. Самое необходимое записывал в свой блокнот.

— Ага! Вот такой "мессер" мне еще не попадался. Встречу — собью.

Как-то секретарь местного райкома комсомола попросил его побеседовать с молодежью одного отсталого совхоза. Иван Никитович согласился, но потребовал, как он говорил, от комсомольского бога дать ему сведения о работе отдельных комсомольцев совхоза. Мне пришлось с ним ездить на беседу, ибо он не привык быть без пары.

— Лишь тогда можно уверенно идти в атаку, — говорил он, — когда твой тыл обеспечен надежным прикрытием.

В совхозе он выступал очень уверенно, со знанием дела. Многие были удивлены, а кому-то пришлось краснеть, когда герой выступил с конкретной оценкой труда комсомольцев. Как опытный сельхозработник, Кожедуб смело вникал во все детали.

Полеты

Каждый летный день мы с Иваном Никитовичем присутствовали на полетах. В то время осваивался новый тип самолета Лавочкина, но летали на нем пока еще только опытные летчики. Готовясь освоить этот тип самолета, Кожедуб внимательно присматривался буквально ко всему. Наблюдая за полетами летчиков и беседуя с командиром звена Пашей Безуг-лым, он изучал конструкцию самолета, спрашивал, не изменился ли обзор, а маневренные характеристики считал главным мерилом данной машины.

Командир разрешил Кожедубу тренироваться на Ла-7, но тот не отказался от контрольного полета на Л а-5 — чтобы еще раз присмотреться к малознакомому аэродрому и к земле. Выполнив полет, он по-курсантски доложил о допущенных ошибках.

Подойдя к новому самолету, Иван Никитович тщательнейшим образом все осмотрел, проверил, настроил радио, после чего аккуратно взлетел. Некоторые из молодых летчиков ожидали от него чего-либо сногсшибательного — вроде иммельмана с выдерживанием. Но Кожедуб в полетах хотя и смел, но осторожен, знает, когда и где можно рисковать. Выполнив три инструкторских полета по кругу, он пошел на высоту опробовать самолет. На глазах всего старта Кожедуб красиво расписывал фигуры. Вот он пикирует со скоростью около 600 км/час. Самолет переходит на горку и после двух восходящих "бочек" делает иммельман с боевым разворотом на 90 градусов. Под конец Кожедуб прошел на бреющем, самолет скрылся за деревьями, и только гул говорил о продолжавшемся полете. После посадки Иван Никитович, получив замечания, при всех сказал, что Ла-7 — замечательная машина, и если он на Ла-5 сбил 45 немецких самолетов, то на Ла-7 догонит свой счет не менее чем до 60.

— Обзор из кабины Ла-7 позволяет драться на нем на бреющем, и я это использую в будущих боях.

Как все мы знаем, он сдержал свои слова и в отношении количества сбитых вражеских самолетов, и касательно тактики боя. С этого дня Иван Никитович настойчиво требовал от командования отправки его на фронт.

Воспитание

В каждом удобном случае Кожедуб всегда беседовал с молодыми летчиками, подчеркивая, что осмотрительность — это их жизнь и наша победа.

На фронте летчику требуется высокая дисциплина и скромность. Недисциплинированного зазнайку там не любят: он подведет в самый неподходящий момент, как норовистая лошадь. Он учил и лично показывал, как надо работать инструктору над воспитанием летчика, приводил примеры. Его бывший напарник Вася Мухин, воспитанник 4-й авиаэскадрильи, хорошо держался в паре и надежно прикрывал, но имел ряд происшествий по причине плохой отработки в школе некоторых элементов полета, в частности, посадки и расчета на посадку. По вечерам Иван Никитович никогда не отрывался от группы, вел себя сдержанно и скромно. Иногда, правда, имитировал атаку на "фоккера", но не сбивал, так как берег силы для настоящего "фоккера", немецкого[90].

В то время он ожидал присвоения ему звания Героя Советского Союза, ибо документы из армии были направлены в Москву еще в мае. Находясь среди товарищей, в обществе, он, повторюсь, никогда не хвастался, не кичился, не зазнавался. Общаться с ним было легко и просто. Тем не менее все присутствующие ощущали его исключительную силу воли и ведущую роль, роль лидера.

Все его поведение было построено на самовоспитании, самоусовершенствовании, наблюдении за каждым своим поступком и отдаче самому себе строгого отчета в своих действиях.

Благородно обращаясь с девушкой, он думал о необходимости освобождения своей Родины, о миллионах угнанных в рабство советских людей.

В пасмурное утро 12 августа я уехал в жаркий Казахстан продолжать подготовку летчиков. Очень неприятно было ехать в противоположную от фронта сторону, хотелось уйти воевать вместе с Кожедубом. Но тогда такой возможности не было.

Во время встречи я узнал много нового и в конечном счете был твердо убежден, что Кожедуб выйдет победителем в войне против германской силы и техники.

В память о нашей встрече он дал мне целый ряд статей, схем, фотографий, обещал писать с фронта. На прощание он сказал:

— Крепись, наша возьмет!

Впоследствии мы снова встретились в родной школе.

27 августа Иван Никитович был уже на фронте. В нашей школе тогда ходили самые разные слухи о Кожедубе, что, конечно, влияло и на дисциплину, и на воспитание курсантов и инструкторов. Не раз мне приходилось разбирать неверные суждения о его прошлом и настоящем.

Надо прямо сказать, что бывшее командование школы мало уделяло внимания передаче фронтового опыта и популяризации имен Героев Советского Союза — воспитанников школы. Помощник начальника школы майор Ильяш и другие даже отказались поместить уже нарисованный портрет дважды Героя Советского Союза Кожедуба в ДК школы.

Только новый начальник училища подполковник Ергунов и майор Юсин подняли на должную высоту традиции нашей школы, воспитывая летчиков на примере ее лучших выпускников.

Наша школа дала стране лучших летчиков, среди них 77 Героев Советского Союза, 6 дважды Героев, а Иван Никитович Кожедуб стал трижды Героем СССР.

Письма Кожедуба из Германии

Свое слово Иван сдержал и на все мои письма давал регулярные ответы.

В январе 1945 года он писал, что под Варшавой сбил уже 49-го "фоккера". Жаловался, что соли нет и кушать не хочется.

В марте 1945-го он пишет: "Вот она проклятая Германия[91] — наши войска подошли к Берлину на 50 км. Враг сопротивляется с упорством обреченных. Воздушные бои приняли ожесточенный характер. Противник пускает в воздух большие группы ФВ-190 под прикрытием опытных летчиков на хорошо вооруженных скоростных машинах. Но сбивать мы их все-таки сбиваем. Приходится действовать обдуманно и хитро. За последние дни счет достиг до 60-ти лично. Короче говоря, как выехал со школы — так переменился. Секрет победы, Павлик, описать очень трудно, но ты сам должен догадываться. За правду должен драться каждый летчик. Неправдивого не почитает правдивый, его может поддержать только неправдивый. Славу можно завоевать неправдой, но если есть у тебя совесть, она будет тебя мучить до твоего краха. Быстрота захода и прицельная стрельба с короткой дистанции решает судьбу жизни. Об осмотрительности даже и говорить не приходится — у летчика голова должна вращаться на коренных шарикоподшипниках. Павлик, пиши, какого мнения обо мне в школе. Легче побеждать, когда кто-то следит за тобой, переживает за тебя и твой труд оценивает".