Дункан вышел купить для себя одежду в ближайшем магазине. Вернулся он с двенадцатью комплектами верхней одежды. Он аккуратно сложил костюмы на полку в персональном шкафу. Затем Дункан пообедал в компании Сник и Кэбтэба в ближайшей столовой — огромном помещении на две тысячи человек. Зал был почти заполнен. Людей привлекала сюда не только вкусная еда, но возможность общения. Разглядывая за едой окружавших его людей, Дункан определил не менее десяти мужчин и женщин, которые, по его мнению, были органиками. Хотя одежда на них была самая обычная, однако несколько отстраненное, высокомерное и усталое выражение лиц выдавало в них полицейских. Плохие актеры, подумал он. И ему и Сник не хватало такого склада характеров, который восходит к самой сущности органика, его душе и плоти.

Говорят, кто был органиком, останется им навсегда. Неправда. Или просто Дункан обманывает себя? Нет. Взять хотя бы такой факт. Некоторые из тех личностей, которые раньше составляли его существо, были абсолютно лояльны к господствующему образу жизни, а другие, наоборот, бунтовали против него. В его сегодняшнем — и, он надеялся, последнем — воплощении Дункан был определенно против правительства.

В час дня он отправился в кабинет управляющего суперблоком Франциско Туппера Мина. Ждать пришлось никак не менее часа. Наконец, он был удостоен присутствия августейшей личности. Коренастый, невероятно мускулистый, с обритой наголо головой. Мин с извинениями поднялся ему навстречу. Он протянул Дункану свою огромную руку, и тот несколько секунд не мог сообразить, что ему предлагается рукопожатие.

Мин рассмеялся — голос у него оказался на редкость тонким и высоким и сказал:

— Обычаи у нас в Лос-Анджелесе отличаются от тех, к которым вы. Гражданин Бивольф, наверное, привыкли. Мы гордимся своей прогрессивностью, любим быть первооткрывателями. Но вместе с тем мы вернулись и к некоторым традициям древности. Разве стоит сегодня волноваться о том, что через рукопожатие можно заразиться какой-нибудь болезнью? И болезней-то подобных уже вовсе не осталось. Поклон и руки, сложенные в молитвенном жесте, — это слишком официально. Мы предпочитаем пожимать руки, ощущать человеческое тепло!

Дункан принял протянутую руку и ощутил очень сильное сдавливание. Если бы Мин захотел, он, очевидно, легко мог бы переломать ему кости. Но Мин был слишком хорошим политиком, чтобы позволить себе обидеть хотя бы одного потенциального избирателя.

Однако он тут же заметил, что голосовать пока иммигранту не придется. Ему надлежит ждать шесть субмесяцев, а потом пройти экзамен избирателя. Только после этого новым иммигрантам предоставляется право передать свой голос компьютеру.

— У меня всегда плотный график, но я придерживаюсь его. Садитесь. Желаете выпить? Нет? Понимаю, вы — тактичный человек. Догадываетесь, что я очень занят и не хотите зря отрывать меня от дел… да и у вас заботы… Благодарю за проницательность. В обычное время у меня найдется минутка, чтобы поближе с вами познакомиться. Я так и собираюсь сделать, как только развяжусь со срочными делами. Я хочу все знать о людях в моем блоке и не только из их досье. Люблю лично встречаться с людьми, а не ограничиваться данными на экране компьютера.

«Бычье дерьмо, — подумал Дункан. — Как же ты лично познакомишься с двумястами тысяч человек!»

— Такой приток иммигрантов, на носу выборы лидеров блоков, и грядет большой эксперимент. Через два дня предстоит голосование по важнейшим аспектам этого эксперимента. Я хотел сказать субдня. Это…

— Большой эксперимент? — переспросил Дункан.

Мин уставился на него так, словно не мог поверить в подобное невежество.

— Вы хотите сказать, что ничего не слышали?

Дункан кивнул.

— Об этом же говорят день и ночь по всем каналам.

— Я еще не смотрел новости, — сказал Дункан. — Что-то показывали на экранах в столовой, но там было так шумно, что я просто ничего не слышал. К тому же я совсем недавно приехал сюда.

— Эта новость уже много дней на всех каналах Вторника, — продолжал удивляться Мин. — Важнейший эксперимент. Если за него и в самом деле проголосуют, не сомневаюсь, он будет распространен и на другие дни.

— Что?

— Весь мир, все национальные правительства уже длительное время озабочены множеством жалоб на слишком назойливую слежку за людьми. По всему миру люди организуют группы протеста. А правительство — должно быть, это вам известно — очень чутко относится к гражданским правам.

Дункан заметил, что, произнося эти слова. Мин даже не улыбнулся.

— С другой стороны, Гражданин Бивольф, правительство должно постоянно заботиться о великом благе народа. Это его первейший принцип, его альфа и омега. Оно не верит, что ослабление наблюдения пойдет на пользу гражданам.

«Речь номер 10А, — отметил Дункан. — Не раз слышал на пленке».

— И все же, поскольку слежка вызывает столько возражений, хотя правительство и считает их необоснованными или попросту пустыми, оно решило провести эксперимент и посмотреть, что произойдет, если несколько сократить наблюдение. Это будет именно эксперимент, поэтому он не затронет весь мир. Для него отобрано несколько городов, и Лос-Анджелес — один из них.

— А почему был выбран именно Лос-Анджелес?

Мин широко улыбнулся, неистово жестикулируя.

— Конечно же потому, что наш город — один из самых прогрессивных в мире!

Дункан сомневался в правильности выбора. Ему казалось, что правительству скорее следовало остановиться на менее либеральных городах.

— Однако пока окончательно не решено, начнется ли этот опыт. Сегодня как раз день выборов и, если большинство голосующих выскажется против, ничего не будет.

— А! — воскликнул Дункан.

— Что вы хотите сказать?

— Ничего. Простое восклицание!

— Я не перестаю удивляться, что вы ничего не слышали.

— Откуда? — сказал Дункан. — Я приехал из Нью-Джерси. Вряд ли хоть один тамошний город попал в претенденты. Там вообще нет больших городов.

— Это не будет иметь значения. Эту новость передают по Вторникам по всей стране. Вы должны были видеть репортажи, когда ехали в поезде.

— Я говорил — не видел.

Мин перестал смеяться. Глаза его сузились, шарообразная голова вместе с массивной шеей подались вперед.

— Надеюсь, вы не игнорируете телевидение? Каждый гражданин должен быть информированным.

— Я все время смотрел в окно, — ответил Дункан. — Я впервые выехал за пределы Нью-Джерси. Раньше мне не приходилось бывать далее десяти миль от Нью-Арка.

Если бы Мин захотел проверить это, ему достаточно было ознакомиться с идентификационной карточкой Дункана. Наверняка он уже сделал это до того, как Дункан вошел в его кабинет.