— По-моему, нет необходимости в оскорблениях, — ответил Изимов, еще раз осушив потный лоб. — Мне приказано не передавать вам карточку лично и не встречаться с вами. Теперь вся эта затея полетела к чертям. Вы у_з_н_а_л_и_ меня, поэтому я и не могу давать ее вам. Уверен, меня все равно не погладят по головке, хотя другого выхода из ситуации не было.

— Что они сделают? — спросил Дункан. — Убьют вас?

Изимов сделал большие глаза, повращал зрачками, но так ничего и не произнес.

— Ну, скажите же, что вам грозит?

— О, нет! Меня, конечно, не убьют. Ничего подобного не будет, слава Богу! Но как-нибудь накажут, в покое не оставят. Я не знаю, как организация наказывает провинившихся. Я совершенно изолирован от других всего лишь клеточка для связи с другой клеточкой. Мне даже неизвестно, кто те люди, с которыми я контактирую. А они ничего не знают про меня. До сегодняшнего дня я ни разу ни с кем не встречался в своей квартире или в магазине. Если бы не это происшествие!

— Но вас должен был кто-то завербовать? — спросила Сник. — Вы посещали собрания? Вас наверняка знакомили с принципами и задачами организации?

— Да, но они проходили в полумраке. Все были в масках, а голоса передавались через исказитель речи. Да и присутствовал я на подобных собраниях всего дважды. Оба раза их проводили в гимнастических залах, используемых также в качестве церквей и синагог. Собрания продолжались полчаса. Мы давали клятву… — Изимов вытащил еще один платок. — Слишком много говорю. Это стресс. Думал, смогу лучше с ним справиться. Вы не выдадите меня, ну скажите?

— Если отдадите карточку — нет, — пообещал Дункан, бросив на Сник красноречивый взгляд, словно вопрошая: надеюсь, другие члены организации сделаны из более крепкого теста?

Изимов извлек из кармана серый прямоугольник из какого-то твердого материала.

— Вот, возьмите.

Дункан взял карточку. Сник и Кэбтэб встали у него за спиной, чтобы тоже прочитать ее. Дункан потер большим пальцем угол, отмеченный тонкой черной линией. Поверхность карточки побелела и на ней выступили слова:

СКОРО ВЫ БУДЕТЕ УВЕДОМЛЕНЫ.

— Что за чепуха? — удивился Дункан. — Естественно, мы ждем контакта. Мы и так это знаем.

Он выразительно посмотрел на Изимова.

— И из-за этого мы рисковали жизнью?

— Я ничего не знаю, — ответил тот, подавшись назад. — Я даже не хочу знать, что это значит. Пожалуйста, потрите карточку еще раз и верните ее мне.

Дункан выполнил его просьбу. Изимов поводил по карточке большим пальцем, словно желая убедиться, что надпись уничтожена. Он бросил взгляд на часы — экран на стене негромко простонал. Оставалось еще пятнадцать минут прежде, чем лица непрошеных гостей избавятся от последствий драки, и они смогут уйти.

— Идиотизм! — сказала Сник. — Ваша организация — просто скопище идиотов!

— Не говорите так! — испугался Изимов, поднимая руку с вытянутой ладонью, словно собираясь отразить ее слова как теннисной ракеткой. — Они очень осторожны, но все-таки решили ободрить вас, дать вам знать, что о вас помнят. Я не читал карточку, но по вашим словам догадываюсь, что там было.

Кэбтэб осторожно ощупал кожу вокруг левого глаза. Припухлость и покраснение почти исчезли.

— Наш приятель слишком нервничает, а тот, с карточкой, не больно-то умен. Но это не означает, что вся группа — стадо женоподобных идиотов, сказал он. — В любом случае у нас не остается другого выхода, как следовать инструкциям. Мы же не можем выйти из игры. Кто бы они ни были, этого они нам не позволят.

— Можете не сомневаться! — воскликнул Изимов.

После этого никто уже почти не разговаривал, лишь изредка кто-то отпускал реплики, смотря новости. На экране органики пронесли бесчувственные тела арестованных в микроавтобусы в уехали. Затем представили некоторых участников схватки уже в полицейском участке, где им предъявили обвинения. Сам допрос не показали: это всегда скрывали от публики. То, что журналистам позволили вести репортаж, означало, что полиция относится к инциденту как к обычной пьяной драке. Журналистам даже разрешили взять интервью у нескольких человек, которых выпустили из участка.

Все напряженно слушали.

Интервьюер: Гражданин, минутку. Могу я узнать ваше имя и какое обвинение вам предъявили?

Гражданин: Отвяжитесь!

Интервьюер (обращаясь к другому мужчине): Вы выглядите контактным человеком. Не могли бы вы рассказать вашим зрителям, что произошло в Спортере?

Гражданин (улыбаясь в смущении разбитыми губами): Обвинение? Они просто подтасовывают факты.

Интервьюер: Совершенно верно. Гражданин. Мы понимаем вас. (Обращаясь к третьему участнику событий, высокой, широкоплечей женщине с длинными черными спутанными волосами и разодранной щекой): Гражданка, не хотите ли что-нибудь сказать зрителям? Им не терпится узнать подробности скандала в Спортере.

Гражданка: Я там не присутствовала. Сыщики задержали меня, потому что мы слегка ссорились с мужем неподалеку. Если хотите, могу сказать, что я думаю об этом ублюдке, моем муже…

Интервьюер: Благодарю вас. А вот мужчина, по виду которого сразу можно определить, что ему есть что рассказать. Гражданин, не могли бы вы?..

Дункан показал на человека, проходившего мимо камеры. Натянув шляпу поглубже, он низко опустил голову.

— Эй, кажется, это профессор Герман Трофаллаксис Каребара. Человек-муравей, с которым мы ехали в поезде. Это он?

Сник подалась вперед, широко раскрыв глаза.

— Да, это он. Но что он там делает? Вы видели его в Спортере?

— Нет. Он и не должен был там быть. Он же говорил, что будет жить в Башне Университета.

Сник покачала головой.

— Думаете, он шпик? Следит за нами?

— Не можем же мы подозревать каждого, — заметил Дункан.

Встреча с лидером ячейки не особенно походила на ту, что можно было себе представить по рассказам Изимова.

Присутствовали на ней только Дункан и тот человек, который вызвал его, по-видимому, мужчина. Маленькая, пустая комната освещалась слабо, да на человеке к тому же была маска, широкополая шляпа и широкий, скрывающий очертания фигуры, плащ. Рот инкогнито прикрывало круглое приспособление, искажавшее голос и делавшее его гораздо более глубоким. Голос самого Дункана, пройдя исказитель речи, звучал так, будто его обладатель основательно надышался гелием.

Помещение несомненно прочесали на предмет подслушивающих жучков, так что затемнение и исказитель речи представлялись Дункану излишними. А почему, собственно, с ним нет Кэбтэба и Сник?

Он задал этот вопрос.