Таким образом, израильтяне осуществили прорыв на Синае, сконцентрировав бронетанковые части в северной части полуострова. ЦАХАЛ сосредоточил большинство своих сил между Абу-Агейлой и Рафахом, на пятидесятикилометровом северном участке фронта, общей протяженностью около 210 км. Три дивизии, тараном проломив вражескую оборону на этом узком отрезке, вырвались на оперативный простор и, разбившись на несколько колонн, устремились вглубь Синайского полуострова.

Каждая из трех дивизий предпочитала свой стиль ведения военных действий. Дивизия Таля штурмовала укрепленные позиции, обходя их с флангов и прорываясь бронетанковыми клиньями, дивизия Иоффе подбиралась к цели скрытно, не осуществляя прорывов, дивизия Шарона полагалась на ночные атаки силами пехоты, десантников и бронетехники.

С момента начала наступления на Синай дивизии не ослабляли натиска, не останавливались до самого завершения кампании, когда утром на пятый день войны они вышли к берегам Суэцкого канала.

Прорыв Бир-Лахфанского узла обороны бригадой «S» (6 июня)

Пока бои под Абу-Агейлой еще во всю кипели, а в тылу Бир-Лахфанского укрепрайона бригада «К» вела танковую дуэль с бронетехникой противника, высланной в поддержку обороны в Бир-Лахфане, дивизия Таля уже в пятый раз устремилась на прорыв. Но на сей раз обошлось без «свингов» и «прямых», как в Хан-Юнисе, в Рафахском окне, в Шейх-Зувейде и Джеради. Пока бригада «М» штурмовала укрепленную зону на юго-востоке от эль-Ариша, бригада «D» ударила на Бир-Лахфан.

— Не беспокойтесь, Хаим, — сказал полковник Шмуэль майору Хаиму, сменившему на посту комбата Эхуда.

— Да, полковник.

— Сначала задействуйте одну роту и доложите мне.

— На дальней дистанции?

— Да. И другие роты вводите только по моему приказу. Я хочу, чтобы это был образцовый бой, без потерь.

— Как на учениях, полковник?

Роте Эйн-Гиля предстояло первой вступить в бой при Бир-Лахфане — в зоне обороны бригады, хорошо окопавшейся и имевшей в своем составе танки, противотанковые орудия и пехоту. Рота заняла огневые позиции слева от дороги и начала огневую дуэль с дальней дистанции. Майор Хаим попросил накрыть вражескую артиллерию в тылу Бир-Лахфана контрбатарейным огнем, затем доложил комбригу о результативности боевого контакта на дальней дистанции и получил разрешение ввести в действие другие роты. Полковник приказал майору обойти объект с левого фланга через песчаные дюны, и две роты под прикрытием огня танков Эйн-Гиля «просочились» через пески и появились там, где египтяне менее всего ожидали их увидеть. Внутри укрепрайона израильтяне один за другим уничтожили четырнадцать египетских танков и подняли на воздух несколько противотанковых орудий. Роты продвигались неспешно, проходя сектор за сектором, и стрелкам предоставлялось время хорошенько прицеливаться. Увидев, что бой развивается, как ожидалось, генерал Таль удовлетворил просьбу полковника Шмуэля и разрешил ему ввести в действие второй батальон. D-10 поспешил к дороге и прошел рубежи вражеской обороны как горячий нож сквозь масло. Египтяне толпами покидали позиции, обращаясь в бегство, только чтобы обнаружить у себя в тылу на перекрестке Бир-Лахфан — Джебель-Либни — Абу-Агейла «Центурионы» бригады «К». Некоторые из спасавшихся паническим бегством египтян направили свои машины в пески, где и увязли, другие, уже не полагаясь на технику, сбрасывали ботинки, стаскивали с себя форму и поспешно облачались в прихваченные с собой белые бурнусы бедуинов. Нарядившись так, как если бы никогда и не служили в египетской армии, они ускользали в пустыню. Однако, чтобы не дать врагу перегруппироваться и создать помехи наступлению дивизии, как это произошло в Джеради, генерал Таль бросил за танками бригады «D» на зачистку укрепрайона батальон мотопехоты бригады «М». Таким образом, дивизия Таля записала на свой счет в общем и целом шесть вражеских бригад.

К полудню прорыв Бир-Лахфанского укрепрайона завершился без потерь, и бригады «D» и «К» соединились на перекрестке дорог Бир-Лахфан — Джебель-Либни — Абу-Агейла.

Впервые с начала войны командирская группа дивизии собралась на аэродроме в эль-Арише. Генерал Таль определил будущие задачи и раздал приказы. Офицеры сидели на огромном камне, закрывавшем вонючую выгребную яму, и им сильно досаждали мухи. Мухи — проклятье Синайской пустыни, и на аэродроме в эль-Ари-ше они вились низкими облаками. Когда на земле расстелили большую карту, мухи восприняли это как приглашение и практически закрыли ее.

Офицеры были настолько измучены, что не замечали ни палящего солнца, ни жужжания назойливых насекомых. Генерал Таль приказал группе Исраэля, которой по окончании выполнения задания в Газе предстояло присоединиться к полковнику Рафулю и его бригаде «7», продвигаться на Кантарском направлении. Остальная часть дивизии должна была наступать по главному маршруту к Исмаилии. Подполковник Макси, командир мотопехотного батальона бригады «D», все еще находившегося под прямым командованием дивизии, получил приказ задержаться в Джеради, чтобы обезопасить пути снабжения и эвакуации, а оставшуюся часть своего батальона направить на зачистку эль-Ариша. Но генерал Таль не мог не заметить, как устали его люди, особенно беспокоила бригада «D», которая сражалась без передышки уже тридцать шесть часов, и он решил приказать полковнику Шмуэлю отдохнуть.

— Мы не нуждаемся в отдыхе, генерал.

— Это приказ. Вся бригада «D» будет отдыхать. Полковник Шмуэль вернулся в бригаду и велел всем немного поспать. Экипажи разделились надвое — одни спят, другие стерегут — и первые легли на мягкий песок и заснули. Но ненадолго.

В Шейх-Зувейде бригада «D» взяла первых военнопленных, включая подполковника. Его попросили сесть на землю вдали от остальных пленных. Никто не знал, что с ними делать. Танки все время двигались вперед, и личный состав не располагал временем для того, чтобы заниматься пленными. Каждый офицер старался спихнуть проблему на того, кто придет вслед за ним. Часть, захватившая египтян, окружила их колючей проволокой, а поскольку подполковник сидел отдельно, вокруг него сделали отдельную выгородку. Подполковник возбуждал всеобщее любопытство, и скоро во время остановок некоторые стали заговаривать с ним по-английски. На нем была отлично отглаженная легкая форма цвета хаки, черные башмаки из хорошей кожи и кольца на пальцах. У него обозначался кругленький животик, щеки казались нежными и мягкими. Он вообще не производил впечатление человека военного.

Он немедленно и охотно отвечал на любой вопрос, не уставая твердить что не любит войну, что он — мирный человек, что его служба в инженерных частях не требовала от него участия в боевых действиях, что решал он чисто инженерные задачи — задачи обеспечения и ничего больше. Он настойчиво повторял стоявшим вокруг танкистам, что нет человека более любящего мир, чем он.

— Сколько вы пробыли на Синае? — спросил его сержант.

— Двадцать суток, сэр. Я прибыл сюда из Йемена. Приказ. Поверьте мне, сэр, без приказа ничто не заставило бы меня приехать сюда — кроме разве что рыбная ловля, которую я, признаюсь, очень люблю. Может быть, я бы даже ослушался приказа, но я такой страстный рыболов. Вы же видите, по натуре я вовсе не воинственный человек. Нет, без приказа я никогда не оказался бы здесь, уверяю вас. Но мне так нравится ловить рыбу.