Первым нашим желанием по прибытии на о. Св. Елены было видеть Лонгвуд – то место, которое в наш век, или, лучше сказать, на наших глазах, сделалось историческим: там жил и умер Наполеон. Хотя здешние порядки не позволяют иностранцам осматривать внутренность острова, но для нас было сделано исключение из правила. На третий день мы отправились в Лонгвуд верхом, имея проводником назначенного начальством офицера. Лишь только мы оставили город, который лежит в ущелье между двумя круто возвышающимися скалами темного цвета без всякой зелени, как начали взбираться по извилистой дороге на утесы почти неприступных гор, в которых были проведены и другие дороги, подобные той, по которой мы ехали, шириной около трех саженей, поднимавшиеся вверх со многими поворотами; эти дороги, для предохранения от падения в пропасти, с открытой стороны ограждены каменной стеной. Эти висящие над безднами пути довольно покойны и безопасны, исключая весьма редкие несчастные случаи, когда от гор отрываются камни и увлекают все с собой.

Достигнув самой большой высоты острова, где наш взор обнимал всю верхнюю поверхность его, мы были изумлены противоположностью бесплодных окраин этой дикой земли с прелестными, живописными картинами внутренней ее части. Путешественник, приближаясь к о. Св. Елены, видит со всех сторон одни черные высокие остроконечные скалы, рождающие самое мрачное и унылое понятие о нем, но, находясь на упомянутом возвышении, убеждается, что природа скрыла в безобразной и страшной оболочке очаровательные уголки. Впрочем, не обо всем острове можно это сказать, а только о западной, или подветренной, части; восточная же, или наветренная, сторона, где жил Наполеон, в полной мере соответствует первому впечатлению: дующий беспрерывно пассатный ветер наносит так много облаков и тумана, что берег почти весь год наводняется частым дождем и очень влажен, отчего вся эта сторона совершенно бесплодна, и только местами там произрастает зелень.

Прежде всего мы поехали к могиле Наполеона. По мере приближения к пределам прогулок знаменитого пленника местность становилась суровее и земля бесплоднее; наконец, отъехав от города около шести верст, мы спустились по узкой тропинке в довольно живописную лощину, покрытую тучной зеленью. «Здесь покоится прах Наполеона», – сказал нам проводник. Не доезжая несколько саженей до его могилы, мы сошли с лошадей и подошли к ней пешком. Нас встретил старый инвалид, живущий в хижине близ могилы и имеющий надзор за ней; получаемые им от любопытных посетителей доходы идут на его пропитание. Он привел нас к широкому камню без всякой надписи. Пять старых тенистых ив осеняли могилу: вот памятник человека, который, пожелав пленить мир, сам умер пленником.

Инвалид предложил выпить воды из той самой кружки, из которой Наполеон во время прогулок обыкновенно пил чистую, холодную ключевую воду, вытекающую здесь из-под утеса. Эта небольшая лощина, прикрытая от влажного пронзительного пассата высокими утесами, находится под влиянием прекрасного, свойственного здешнему поясу климата, и этот маленький участок украшен разнородными цветами и другими растениями. Это место – единственное в назначенных для прогулок Наполеона пределах, где можно дышать здоровым воздухом и с отрадой провести время под покровом светлого неба. Наполеон в хорошую погоду приходил сюда пить чай и неоднократно выражал желание, чтобы и по смерти его не разлучали с этим местом, которое в продолжение его ссылки доставляло ему утешение.

Хотя желания этого человека, некогда дававшего законы народам, во время заточения редко исполнялись, но если смерть не совсем примирила с ним врагов, то по крайней мере сделала его право на это священным, и прах Наполеона положен там, где он сам предназначил. С полчаса провели мы на его могиле, невольно предаваясь размышлению о силе и слабости, величии и ничтожестве человека. Потом записали свои имена в книгу, предназначенную для этого, и пустились в Лонгвуд.

Когда мы оставили за собой маленькую прелестную лощину, снова пошли пустые, дикие и бесплодные места. Проехав таким образом около 6 верст, мы сквозь туман увидели на одной из самых возвышенных частей острова небольшую, совершенно пустую равнину, среди которой едва можно было заметить похожее на хижину строение. Наш проводник сказал, что это место называется Лонгвуд, а домик был обитаем Наполеоном. Мы пришпорили своих коней и вмиг примчались к нему. Каждый из нас думал найти дом, в котором умер знаменитый пленник, в прежнем устройстве, вещи и убранство покоев в том виде, в каком они находились в последние минуты его жизни. Но мечты наши остались мечтами. Ветхое строение, перед которым мы остановились, представляло самую величайшую бедность, и можно уверенно сказать, что никогда, даже в наилучшем состоянии, оно не могло называться хоть и бедным, но порядочным домиком. Теперь оно разделено на две части, в одной из которых, бывшей спальне Наполеона, помещается конюшня, а в другой половине лежат разные припасы и материалы, нужные для конюшни.

При жизни Наполеона к дому примыкал небольшой сад, возделанный самим пленником. В нем, как нам сказывали, Наполеон и г-жа Бертран неутомимо старались преодолеть суровость местного климата и сумели как бы принудить природу – вырастили на этом бесплодном камне некоторые цветы; наконец, после многих неудачных попыток, им удалось посадить несколько молодых дубов, которые охотно принялись; один из них посажен собственными руками Наполеона, а другой г-жой Бертран. У нас было сильное желание видеть этот садик; мы просили проводника показать нам его. Он, с улыбкой повернувшись к лежащему перед нами пустому месту, сказал: «Здесь Наполеон рассаживал цветы так же искусно, как некогда творил новые царства, имея в виду только собственную славу, а не общее благоденствие».

Теперь на месте достопамятного сада видны одни голые пригорки и вырытые свиньями ямы. Правда, осталось в целости несколько молодых дубов, но которые из них посажены руками Наполеона и г-жи Бертран, из-за разногласия и споров здешних жителей, мы не могли узнать обстоятельно. Между тем наш проводник старался обратить наше внимание на довольно красивое строение, лежавшее недалеко от нас, и утверждал, что это тот самый дом, который по повелению английского короля строился для Наполеона и окончен только перед самой его смертью. Известно, что Наполеон не хотел перебраться в него, хотя этот дом выстроен с особенным вкусом, со всеми удобствами и богато убран. Итак, напрасно любопытный путешественник будет искать в Лонгвуде следов необыкновенного человека; они совершенно изглажены вслед за его смертью.

Во время нашего пребывания на о. Св. Елены мы осмотрели так называемую Песчаную губу и Плантешин-гауз, находящийся в двух милях от города на западной части острова загородный дом, в котором губернатор обыкновенно проводит лучшее время года; в этой части острова климат весьма здоровый и приятный. Дом окружен прелестным садом, где природа и человеческое искусство проявляются во всем своем совершенстве. Смотря на разительную противоположность между Лонгвудом и Плантешин-гаузом, у кого не родится мысль, почему пленнику не позволили наслаждаться приятным воздухом в этом прекрасном местечке.

Песчаная бухта лежит в юго-западной части острова, около пяти миль от города Св. Иакова; ее окрестности представляют очаровательные живописные виды; здесь природа щедрой рукой рассыпала свои богатые дары; жители, удаленные от городского шума, считают себя истинными счастливцами, наслаждаясь прелестным убежищем. Я должен признаться, что, хотя в своей жизни видел много восхитительных мест, эта губа далеко превосходит их своей красотой. Никогда мое воображение не представит и половины того, чем я восхищался и пленялся здесь; скажу только, что деятельность и трудолюбие здешних жителей, кажется, еще увеличили красоту и богатство страны. Высокие горы покрыты тучными нивами, и среди отдельных картин дикой природы многие усадьбы украшены зданиями, привлекающими к себе взоры приятной простотой, удивительным разнообразием и искусной отделкой.