Увидевшая дурной сон…

Я опустилась у кровати на колени. Я протянула руку, коснулась ее лба. Легонько, одними кончиками пальцев.

Почувствовала Силу.

Сейчас, лишенная способностей Иной, я бы не сумела прочесть обычный сон. Другое дело, когда чувствуешь возможность подпитаться. Все происходит на уровне животных реакций, как сосательный рефлекс у младенца.

И я увидела…

Это был плохой сон. Девочке снилось, что она уезжает домой, что смена еще не кончилась, а ее забрали, потому что заболела мама, и мрачный, насупленный отец волочет ее к автобусу, и она даже не успела попрощаться с подружками, не успела последний раз искупаться в море и забрать какие-то очень важные камешки… и она упирается, просит отца подождать, а тот злится все сильнее и сильнее… и что-то тихо говорит про позорящее поведение, про то, что пороть такую большую девчонку уже не следует, но раз она так себя ведет, то пусть забудет про обещание больше не наказывать ее ремнем…

Это был и впрямь плохой сон. Сильно повлиял на девчонок отъезд Насти…

И любой сейчас попытался бы помочь малышке.

Человек – стал бы гладить по голове, негромко говорить что-нибудь ласковое, может быть, напевать колыбельную… Попробовал бы прервать сон, одним словом.

Светлый Иной – использовал бы свою Силу, чтобы вывернуть сон наизнанку, чтобы отец засмеялся и сказал, что мама поправилась, и вместе с девочкой побежал бы к морю… Заменил бы жесткий, но реальный сон на сладенькую ложь.

Я – Темная.

И я сделала то, что могла. Выпила ее Силу. Всосала в себя – и мрачного отца, и больную мать, и потерянных навсегда подружек, и забытые морские камешки, и позорную порку…

Девочка тихонько пискнула, словно придавленный мышонок. И задышала ровно и спокойно.

В детских снах – немного Силы. Это ведь не ритуальное убийство, которым мы грозили Светлым и которое впрямь дает чудовищный выброс энергии. Это сны, просто сны.

Питательный бульон для больной ведьмы…

Я встала с колен. Голова слегка кружилась. Нет, я пока не обрела утраченных способностей. Потребуется десяток таких снов, чтобы наполнился зияющий провал.

Но эти сны будут. Я постараюсь.

Больше никто из девчонок снов не видел. Нет, одна видела – но это был ненужный мне сон, глупый девчоночий сон про какого-то веснушчатого мальчишку, подарившего ей очередной дурацкий камешек с дыркой: «куриный бог». Что ж, курицам – куриные боги…

Я постояла у кровати этой девочки – пожалуй, самой развитой из них, у нее даже грудь немного обозначалась. Несколько раз прикасалась к ее лбу, пытаясь найти хоть что-нибудь. Пусто. Море, солнце, пляж, брызги воды и этот самый мальчишка. Ни капли злости, ревности, печали. Здесь мог бы почерпнуть Силу Светлый маг, выпить ее сон – и уйти, довольный. Мне же тут делать было нечего.

Ничего, будет и вечер, и новая ночь. И к моему пухленькому донору вернется прежний кошмар – я выбрала весь ее страх, но не устранила его причин. Кошмар вернется, и я снова помогу ей. Главное, не переусердствовать, не довести девчонку до настоящего нервного срыва: на это у меня прав нет. Здесь уже будет пахнуть серьезным магическим вмешательством, и если есть в лагере хоть один наблюдатель от Светлых или, чем Тьма не шутит, Иной от Инквизиции – у меня возникнут серьезные проблемы.

А вновь подводить Завулона я не стану!

Никогда!

Как ни удивительно, но он простил меня за случившееся прошлым летом. Но второго прощения не будет.

В десять часов утра я со своими подопечными пришла на завтрак.

Права была Настя – я прекрасно справлялась.

Нет, вначале, когда девочки только проснулись, настороженность была. Да и как ей не быть, когда уже успевшая полюбиться вожатая уезжает среди ночи к больной маме, а вместо нее в спальню входит другая девушка – незнакомая, чужая, совершенно не похожая на Настю! Я сразу почувствовала, что восемнадцать пар глаз смотрят на меня неприязненно и даже опасливо, что они все вместе, а я отдельно.

Спасало то, что девочки еще маленькие, а я – красивая.

Будь на их месте мальчишки того же возраста – моя внешность не играла бы ни малейшей роли. Мальчикам в десять лет куда интереснее самый безобразный щенок, чем самая красивая девушка. Будь мои подопечные постарше года на два – моя внешность, наоборот, разозлила бы их.

А вот для девочек в десять лет красивая женщина служит предметом восхищения. В них уже начинает просыпаться кокетство и желание нравиться, но они еще не понимают, что не всем дано вырасти красивыми. Я знаю, я сама такой была, и на свою опекуншу, ведьму Ирину Александровну, смотрела широко распахнутыми глазами…

И я быстро нашла с девочками общий язык.

Присела на кровать с Олечкой, самой тихой и робкой, судя по записям в тетрадке. Поговорила с девчонками о Насте, о том, как плохо, если болеет мама, о том, что они не должны обижаться на Настю… она так хотела с ними остаться, но ведь мама – это самое-самое главное в жизни!

Когда я закончила, Олечка начала хныкать, прижавшись ко мне. Да и у остальных глаза стали на мокром месте.

Тогда я рассказала про своего папу, про его инфаркт, и что сейчас сердце хорошо лечат, и что у Настиной мамы тоже все будет в порядке. Помогла смуглой девочке-казашке Гульнаре заплести косички – у нее великолепные волосы, но она, как отметила Настя, «копуша». Поспорила с Таней из Петербурга, на чем интереснее ехать в «Артек» – на поезде или на самолете, и, конечно же, признала ее правоту – на поезде куда веселее. Пообещала Ане из Ростова, что уже вечером она будет плавать, а не барахтаться на мелкоте. Обсудили солнечное затмение, которое ожидалось через трое суток, и пожалели, что в Крыму оно будет чуточку-чуточку неполным.

На завтрак мы уже шли дружной и развеселой компанией. Только Ольга, «которая не Олечка, а обязательно Оль-га», и ее подружка Людмила немного дулись. Неудивительно, они явно ходили у Насти в любимицах.

Ничего… через три дня все они полюбят меня.

А вокруг и впрямь было хорошо!

Август в Крыму – это здорово. Сверкало внизу море, воздух был пропитан запахами соленой воды и цветов. Девчонки визжали, носились взад и вперед, толкались. Наверное, речевки в пионерлагерях придуманы были не зря – когда рот занят песней, особенно не повизжишь.

Но я не знаю речевок, я не умею ходить строем.

Я – Темная.

В столовой я просто отдалась на волю своих подопечных – они-то знали, где нам садиться. Вокруг галдели, успевая при этом еще и поесть, пятьсот детей самого разного возраста. Я тихонько сидела со своей девчоночьей стайкой, пытаясь оценить обстановку. Что ни говори, а мне здесь предстоит провести целый месяц.

Вожатых, пришедших на завтрак со своими отрядами, было человек двадцать пять. Моя легкая гордость от того, как ловко я управляюсь со своими подопечными, быстро улетучилась. Эти парни и девушки приходились мальчишкам и девчонкам скорее старшими братьями и сестрами. Временами строгими, временами ласковыми – но неизменно авторитетными и любимыми.