Постепенный переход ордынских властных полномочий к национальной элите НСК начал, условно говоря, поднимать ее по вертикали подчинения, размещая в границах верхней социальной камеры и замещая таким образом элементы прежней социальной структуры – процесс, который мы называем замещением структурных систем, и о котором мы говорили выше в связи с приходом большевиков к власти. Вместе с властными полномочиями к новому «составу» ВСК перешел и «предмет» замещения – право верховной собственности.

В новых условиях особенностью этого права стало то, что оно нигде и никогда не было формально записано. Оно существовало как «понятие», поскольку замещенное право ВСК принадлежало «проклятым басурманам» и не могло служить источником права на Руси. Пожалуй, впервые о нем «в запале» заявил Иван Грозный в знаменитой переписке с Курбским: «Жаловать мы своих холопий вольны и казнить вольны же» (сравните с развитием идеи верховной собственности у Карпини – «Также и личностью их они располагают во всем, как им будет благоугодно»). Именно «запалом» можно объяснить тот факт, что царю Ивану пришлось заявить о том, о чем его современникам и так было известно, и что фактически означало – нет власти не от бога, «а кто противится власти – противится богу».[688]Это обстоятельство делает тождественными источники права верховной собственности у монголов и русских. Однако они не идентичны.

Различие заключается в том, что у кочевников появление этого права было естественным, поскольку они не знали частной собственности. На Руси право верховной собственности, перешедшее к Московскому великому князю в итоге замещения социальных структур, должно было неизбежно столкнуться с правом частной собственности, обладатели которого – князья и бояре – превратились в антагонистов новой центральной власти. Перед великим князем теперь встала задача удержать в своих руках вертикаль подчинения и заменить вновь испеченных «обитателей» ВСК на более лояльных. Поэтому в результате долгой и кровопролитной борьбы появилась поместная система, система условного частного владения за службу, субъекты которой заняли «вакантные места» в верхней социальной камере.

Замещение ордынских структурных систем при этом не привело к их простому копированию в рамках обновленной ВСК хотя бы потому, что векторы развития ордынской и московской систем ВСК-НСК были разнонаправленными. Монгольская империя начала свою историю уже находясь на стадии абсолютной мобилизации социальных отношений, в то время как Русь после распада Орды только ступила на этот путь. Он займет у нее 600 лет, и пройдет через три замещения: 1480 года – стояние на Угре, 1917 года, когда место старых сословий заняли новые, и 1991 года, когда в новых условиях вернулась старая, но никем неосознанная и до конца не оформленная сословная система.

Подытоживая сказанное, невольно приходишь к выводу о том, что время действительно не властно над Россией, ее веками настоявшаяся и проверенная в жестоких боях сословная система несет в себе гены настоящей социальной справедливости, смутные грезы о которой живут в каждом из нас. Но они не имеют никакого отношения к правам человека в западном понимании слова – у нас «особенная стать», мы – ордынцы, и сами этого не знаем. Потому что нам мешают метания «русской интеллигенции» – арендатора права завоевателя, вот уж действительно «образованные просто одолели». А если посмотреть на себя собственными глазами, то можно увидеть, что наша справедливость лежит в равных обязанностях и… неравных правах. Правильно выполняешь обязанности – получаешь больше прав. И наоборот.

Двухкамерная социальная система не случайно появилась на свет, она – эффективный инструмент по производству любой, даже самой высокой мощности. История убедительно показала, что она способна решать сложнейшие задачи в самых нечеловеческих условиях. Нужно лишь правильно распределять «крутящий момент», на всех поровну. Тогда и «камера сгорания», использующая свои права на производство пара, а не на свисток, станет современным локомотивом с высоким КПД, за которым потянутся эшелоны, полные… справедливости.

Возможно, именно она и была нашей национальной идеей когда-то.