то это чаще всего происходит слишком поздно, стрелки на колее жизни уже переведены, и поезд бытия устремляется по тупиковой ветке, а не по той магистрали, которая должна была привести к сияющему будущему.

Все это внезапно и весьма отчетливо представилось доктору Тазону, когда он – впервые за все последние дни – сумел, попав в нежелательную и сложную ситуацию, увидеть обстановку как бы со стороны и соответственно оценить ее. Когда ему удалось оценить по достоинству не только свою беспомощность в новых условиях, беспомощность безоружного пленника перед двумя здоровенными и сердитыми навтами, не сводившими с него глаз, Тазон сразу же экстраполировал эту свою ситуацию и на всю фирму, которая еще за полчаса до этого казалась ему надежно защищенной от чего бы то ни было. Фирма, понял он, стоит на грани полного и необратимого краха. И он, доктор Тазон, ныне Третье лицо на Уларе, был единственным обладателем подлинной информации о положении вещей – и, следовательно, только он и мог предупредить тех, кто еще пользовался хоть какой-то свободой действий, о том, что происходит на Уларе в действительности, а также и о том – какие, по его мнению, меры следовало принять немедленно и твердо, чтобы мир вернулся в свое нормальное состояние.

Положение действительно было сложным. Потому что все, за малыми только исключениями, люди, которых можно было причислить к вооруженным силам фирмы, уже покинули планету и, упакованные в твердые оболочки кораблей, находились сейчас на внешних орбитах, ожидая только прибытия последнего или, точнее, первого фрегата с командующим Сакростом и, главное, с основным оружием на борту – с «Пигмеем», на этот час и минуту наверняка уже доведенным до кондиции. После этого весь десантный флот должен был совершить, как и предусматривалось, прыжок к Солане и ее захват. На Уларе оставалась сейчас лишь малочисленная охрана Дирекции; это создавало такую, давно знакомую из истории, обстановку, когда несколько десятков хорошо организованных людей могли в считаные дни овладеть целым миром. Конечно, хорошо вооруженная охрана тоже являлась силой; но ей, чтобы проявиться, нужно было хотя бы знать – что именно сейчас происходит, что грозит и какие меры надо предпринять сразу же и с максимальной эффективностью. Овладеть снова «Пигмеем»; вернуть на планету корабли с десантом; схватить спятившего Крата – и, наконец, без малейших колебаний уничтожить тех, кто замыслил и осуществлял мятеж: грязного предателя Сегота, адмирала Сигора и всех, кто там еще с ними был.

И подумать только, что это он сам, доктор Тазон, виноват если и не во всем, может быть, то, во всяком случае, в основном: не раскусил вовремя, не угадал, не разоблачил мерзавца, так убедительно игравшего роль преданного ассистента. Да, напрасно он тогда не воспользовался случаем и не посадил Сегота под экстрактор, как тот вызвался было… Хотя вывернулся бы наверняка, предатели и шпионы хитры и умеют находить выход из любого положения.

Ощущение вины подсказывало Тазону, что сейчас он обязан идти на любой риск, ставя на карту даже собственную жизнь, чтобы каким-то способом выйти на связь с Элюром или Сакростом – если его корабль еще не стартовал – и без обиняков поставить их в известность о происходящем, не скрывая и самых мрачных перспектив. Большего он сделать не может. Но они – Элюр и Сакрост – еще в состоянии овладеть обстановкой и поставить все под контроль.

Связь! Но каким образом? Всю аппаратуру у него догадались отобрать – и карманный пульт, служивший для связи с QS из любой точки на планете, и мобил прямого выхода на Элюра и Сакроста, первых двух лиц этого мира. Больше воспользоваться было нечем. Кроме разве что…

Да. Кроме разве что собственного мика. Который можно попытаться использовать для прямой подсознательной связи с миком самого Элюра. Разумеется, мик любого Высшего лица надежно заблокирован от посторонних вторжений. Однако, став Третьей персоной, Тазон получил в свое распоряжение и код прямой, в обход компьютера, связи с первыми двумя. И если он сейчас сумеет этим воспользоваться… Жаль, что не успел попрактиковаться в такой связи, – он ведь только что получил ее, и кто мог бы подумать, что…

Сейчас же. Немедленно. Отстраниться от всего в мире. Ни о чем другом не думать. Собрать всю свою энергию. Отдать ее мику. Сформулировать кратко: «Крат и Сегот – предатели. Адмирал и навты – на свободе. Спасайте „Пигмей“!»

Тазон расслабился в кресле, в котором сидел. Закрыл глаза. Замедлил дыхание. Отключил свой слух. Последним до него донеслось:

– Что он – вырубился, что ли?

– Похоже на то. Ну-ка… Пульс есть, замедленный.

– Уснул со страху, похоже?

– Ну, пускай поспит. Это не опасно.

«Кан Элюр, кан Элюр, здесь Тазон, срочно, срочно!..»

Как в вату. Сперва. Но постепенно…

«Вы, Тазон?» Едва уловимо. «Что там у вас?»

«Докладываю…»

61. Спасибо, Ра

Они вошли в корпус и приближались к нам – хотя и не очень быстро, потому что женщину Канус тащил на плече: она, похоже, совсем обессилела, если только…

– Канус! Она что – без сознания?

– Да не знаю, – сказал он, опуская ее на пол и переводя дыхание. – Недавно была жива. А сейчас…

Я опустился на колени. Не сразу нашел слабенький, редкий пульс. Подняв голову, сказал инженеру:

– Будут искать меня – я вот с ним, понесем ее в бывший метаморф-два – на реэкстракцию.

Он только кивнул.

Моя головная боль усилилась до того, что я и сам мог потерять сознание. За все приходится платить, Ра, за все – за судьбу жены, за чужие секреты и за неимоверно разбухший мик, вобравший в себя все из Гека, что имело смысл сохранить для будущего. Хорошо, что корпус, где работал я – в бытность Пахтором, – почти рядом. Уф. Донесли. Где Крат? Показывает, куда ее и как. Что-то бормочет…

– Что ты говоришь?

– Подать-то мы можем, но режим я еще не рассчитал. А вдруг…

– Иначе – сам видишь – ей осталось несколько минут. Весь ресурс выкачан. А мы будем его возвращать. До исходного рубежа… Тебе чего?

Это Канус схватил меня за рукав:

– Ра, это что… Что ты говоришь: эта старуха – разве?..

– А ты не разглядел? За столько времени?

Впервые в жизни мне удалось увидеть, как краснеет опытный разведчик. Да и в последний раз, наверное.