изгнания («Скорбные элегии»). Родился он в 43 г. до н. э. в небольшом городке Сульмоне, в Абруццкой области, расположенном в живописной долине, окруженной горами. И в наши дни в современной Италии центральная улица Сульмоны носит имя Овидия.

Вместе с братом поэт был отправлен в Рим для получения образования и попал в риторическую школу. В это время в Риме пользовался большим успехом жанр камерного красноречия, рассчитанного на аудиторию любителей и знатоков изящной речи. На выступления ораторов, обучавших в риторических школах и публично выступавших перед аудиторией любителей, стекалось много слушателей. Темы речей были фиктивными, заранее заданными оратору. Задача заключалась в том, чтобы дать интересную, эффектную, максимально оригинальную разработку сюжета. Речи делились на контроверсии (судебные) и свасории (жанр рассуждения). Свасории обычно вкладывались в уста исторических или мифологических персонажей, оказавшихся в особенно сложном и трудном положении, например, в уста Агамемнона, рассуждающего о том, нужно ли приносить в жертву Ифигению, или Цицерона, который должен был решить вопрос, стоит ли просить Антония пощадить его жизнь, и т. п.

Сенека Старший, автор дошедшего до нас сборника контроверсии и свасории, утверждает, что молодой Овидий был одаренным оратором, хотя и не любил речей, в которых требовались строгая логика и юридическая аргументация. Овидия привлекали речи, в которых можно было дать психологические характеристики действующих лиц, поставленных в какое-нибудь необычное положение. Речь Овидия, по мнению Сенеки, напоминала стихотворения в прозе (solutum carmen). Блестящий поэтический талант и влечение к литературному творчеству очень рано проявились у этого выдающегося поэта.

С детских лет меня выси поэзии сладкой манили,

Тайно Муза влекла к ей посвященным трудам.

Часто отец говорил: «К чему пустые занятья,

Ведь состоянья скопить сам Меонид не сумел!»

Я подчинялся отцу и, весь Геликон забывая,

Стопы отбросив, хотел прозой писать, как и все,

Но, против воли моей, слагалась речь моя в стопы.

Все, что пытался писать, в стих превращалось тотчас.

(«Скорбные элегии». Пер. Н. В. Вулих)

Знание ораторского искусства и интерес к психологическим зарисовкам, полученные Овидием в риторической школе, сыграли важную роль в формировании его поэтического дарования.

Первым литературным трудом поэта был сборник любовных элегий («Amores»). Опираясь на поэзию своих предшественников, используя подчас традиционные мотивы любовной элегии, молодой поэт создает стихотворения нового типа, лишенные того возвышенного характера, который был свойствен трактовке любовной темы у Тибулла и Проперция. Овидий прочно стоит на почве реальности, с живым интересом относится к окружающему, наделен меткой наблюдательностью и остроумием. Достойными поэтического изображения он считает такие стороны жизни, которые не дерзали описывать прежние элегические поэты. Он смело ведет своих читателей в цирк, в котором во время представления юноша может познакомиться с хорошенькой вольноотпущенницей.

Скачка коней благородных мой взор не влечет на ристаньях,

Пусть победит, я прошу, тот, кто тебе по душе.

Рядом с тобой посидеть я хочу, перемолвиться словом,

В цирк пришел, чтоб любовь ты мою видеть могла.

Смотришь ты на бега, смотрю на тебя я упорно.

Каждый своим увлечен, каждый глядит на свое.

(Пер. Н. В. Вулих)

Бросая шутливый вызов серьезной морали, поэт объясняется с одинаковой страстью в любви госпоже и ее прислужнице:

Волосы ты причесать искусно умеешь, Кипассис,

Ты достойна служить в небе богиням самим!

Прелесть ласк твоих тайных испытана мною: я знаю,

Ты мила госпоже, мне же милее, чем ей.

(Пер. В. В. Вулих)

Он поучает ревнивого супруга и дает советы влюбленному, как искуснее обмануть мужа своей любимой. Обыденные чувства, картины повседневной жизни становятся у него объектами художественного изображения. Шутка, смех, ирония впервые так широко проникают с его элегиями в римскую лирическую поэзию. Многие элегии представляют собой стихотворные декламации. Один мотив в них искусно подается в разных вариантах. Так построена, например, 9-я элегия I книги. Главная мысль изложена в первых строках, а все стихотворение развивает и иллюстрирует ее серией примеров и образов:

Каждый влюбленный — солдат, и есть у Амура свой лагерь,

Аттик, поверь мне и знай: каждый влюбленный — солдат.

Возраст, годный для войн, удобней всего для Венеры,

Старый не годен солдат, старца противна любовь.

(Пер. Н. В. Вулих)

Открывая маленький мир обыкновенного человека, видящего в любви веселое развлечение, Овидий, в отличие от Тибулла и Проперция, сосредоточивает свое внимание не только на чувствах влюбленного поэта, автора элегий, но и на переживаниях женщины. Интерес к женской психологии уже свойствен этим ранним элегиям. Овидий ставит в них проблему необходимости ответного чувства и любуется его проявлениями у своих подчас легкомысленных и веселых героинь.

Овидию, представителю младшего поколения периода принципата, не прошедшему через огонь гражданских войн и пользующемуся благами «Августовского мира», чужды мучительные поиски жизненной позиции и системы мировоззрения. Он уже не строит, подобно Вергилию и Горацию, сложной системы взаимоотношений человека с окружающей действительностью. Чувства и психология героев, лишенных всякой исключительности, интересуют его сами по себе. К серьезным моральным темам «века Августа» поэт относится с иронией. Древние установления и правила, выработанные Римом, не представляются ему чем-то особенно важным и значительным. Молодой поэт высмеивает брачные законы Августа, подтрунивает над увлечением древностью и преклонением перед старой религией, которые были свойственны «официальной идеологии».

От любовной элегии, ставшей в его руках шутливой и изящной миниатюрой, поэт переходит к жанру лирического послания на мифологические темы. В отличие от Тибулла и Проперция Овидий уже в любовных элегиях интересуется не столько личными субъективными чувствами, сколько жанровыми мимическими сценками, персонажами с их психологией и окружающей обстановкой. Поэтому обращение поэта к более объективным темам, а впоследствии и к повествовательным жанрам было вполне закономерно. От любовной элегии он переходит к мифологическим сюжетам и создает свои «Послания героинь». «Послания» представляют собой сборник стихотворных писем мифологических героинь (Пенелопа, Брисеида, Деянира, Медея, Федра, Ариадна, Дидона и др.) к покинувшим их мужьям или возлюбленным.

Рисуя образы, широко известные римскому читателю и имевшие многовековую традицию в художественной литературе, Овидий делает попытку осветить мир своих персонажей по-новому, как бы вывести их из привычных «героических рамок» и приблизить к реальным женщинам, своим современницам.

Послания напоминают риторические свасории — речи, вложенные в уста исторических или мифологических персонажей, в составлении которых упражнялись в риторических школах. От декламаторов требовалось найти максимально достоверные психологические штрихи