— Мы даже не можем сдаться заморышам, потому что, сделай мы это, Объединенный флот, как только прибудет, расколошматит нас почем зря! — Он выплеснул содержимое бокала.

Салуус не питал никаких симпатий к Товину — адмирал был из тех, кто пробирается на самый верх служебной лестницы за счет везения, связей, покровительства высших и того невнимания к другим, которое впечатлительные личности называют жестокостью, а менее чувствительные — социопатией. Но иногда благодаря своей бездумной грубости и неспособности осмыслить последствия своих слов он говорил то, что другие не осмеливались. Комический поэт, состряпавший непристойные вирши.

— Нет нужды говорить о сдаче, — тут же сказал субмастер Сорофьеве, развеселив Салууса тем, что опасливо оглянулся, стрельнул глазами направо-налево, убеждаясь, что в кают-компании старого корабля никто больше не слышал этого слова на букву «с».

В кают-компании было пусто, если не считать нескольких барменов, трех высших чинов и полудюжины их ближайших помощников. (Здесь была и загадочно-красивая Лисс, которая в основном помалкивала, но время от времени перекидывалась парой слов с помощниками, секретарями и адъютантами. Когда субмастер Пропилеи воровато оглянулся, она встретилась глазами с Салуусом, улыбнулась и подняла брови.)

Салуус подумал, что, если здесь и есть доносчики, они не прячутся за мебелью, а сидят прямо за столом. Эти незаменимые адъютанты и помощники, которым они доверяют свои жизни, и есть первые кандидаты в доносчики. Если до ушей иерхонта (или кого-нибудь другого, стоящего ниже, но все же достаточно высоко в меркаторийской иерархии Юлюбиса) и доходили толки о сдаче или о чем-нибудь ином, не менее запретном, то, вероятно, благодаря кому-то из них.

Салуус знал: на все сто нельзя быть уверенным, — но почти не сомневался, что хорошенькая Лисс не работает на других. На заре их отношений он пару раз намеренно позволил вырваться словам, которые непременно отозвались бы ему, получай она деньги от кого-то еще. Тот факт, что она пришла к нему через Фассина, был своего рода рекомендацией, а Фассин явно знал ее не один десяток лет. Уж слишком это был окольный путь, чтобы подобраться к промышленнику, даже если его звали Салуус Кегар.

— Нет нужды? — переспросил Товин, театрально моргая и со стаканом в руке поворачиваясь к своему секретарю. — Именно об этом нам следовало бы говорить, не приближайся к нам Объединенный флот. Самое разумное, что мы могли бы сделать. — Он фыркнул. — Я не говорю, что мы должны сдаться. Нам приказано драться до последнего, но если бы флот не был поблизости и мы не искали бы эту… эту фигню, которая вроде где-то там на Наске. — (Конечно же, это он о легендарном преобразовании, подумал Салуус. Мифическая волшебная пуля, которую, видимо, ищет Фассин, если только он еще жив.) — Не будь этого, о чем думать, как не о спасении своей жизни?

— Мы вооружены, потому что предупреждены, — сказал субмастер Сорофьеве с отчаянной улыбкой. — Я уверен, мы покажем себя с лучшей стороны. Мы сражаемся за наши дома, за нашу честь, за… — он снова оглянулся, — за саму нашу человечность! — (Ага, понял Салуус, Сорофьеве смотрит, нет ли здесь инопланетян, которых его слова могли бы обидеть.) — За нами тысячелетия меркаторийской, гмм, мудрости и военного опыта. Что в сравнении с нами эти отступники-заморыши?

Как что? — подумал Салуус. Тысяча сто кораблей, вот что. Тысяча сто против наших трехсот, и стратеги утверждают, что качественное соотношение сил тоже не в нашу пользу: средние и тяжелые единицы против наших легких. Плюс один их мегакорабль против старого линейного крейсера у нас.

Не далее как сегодня они провели еще одно заседание с представителями насельников. Теперь они спускались на планету лично, в облегающих скафандрах, садясь по двое или по трое в круглые газолеты. Они собирались в большом зале одного из гигантских, размером с дредноут, кораблей, выделенных для этих целей насельниками. Откинув крышки газолета, можно было довольно удобно лежать или сидеть внутри и говорить напрямую с насельниками, повернувшись к ступицам — или что уж у них там вместо лица.

Салуусу и одного дня хватило в условиях многократных перегрузок, но оно того стоило. Насельники, казалось, по достоинству оценивали их усилия, и (спасибо старшим наблюдателям, которые понемногу натаскивали их и спускались с ними на заседания, удаляясь лишь при обсуждении самых щекотливых, а также секретных вопросов) Салуус даже начал понимать насельнические выражения, оттенки смысла и поведения, передаваемые как словами, так и накожными знаками. Возможно, слишком поздно и — пока — без всякой пользы. Но по крайней мере у него было ощущение, что он чем-то занят, — «кегаровские» доки работали, считай, на автопилоте, точно по графику и настолько в соответствии с потребностями военных, что практически стали частью командной экономики. Он, Салуус, только мешал налаженной работе.

— Это угроза всей системе Юлюбиса, — сказал Сорофьеве.

Сал подавил вздох. Сорофьеве только третий день участвовал в этом последнем раунде (он сменил первого секретаря Хьюипцлаггера, для которого высокая гравитация оказалась слишком утомительной) и теперь разговаривал с насельником по имени Йавийюэн, который тоже влился в процесс переговоров лишь недавно, однако вел их довольно умело. Они вот уже несколько недель топтались на месте.

— Эти типы из культа Заморыша наплюют на наскеронский нейтралитет, — заключил субмастер.

— Откуда вам это известно? — спросил Груноше, еще один насельник.

Всего участников было девять: два переговорщика-человека со своими ассистентами (Лисс сидела за Салом; она заявила, что в условиях повышенной гравитации чувствует себя прекрасно), старший наблюдатель Меретий из клана Крайн и всего два насельника, оба в официальных полуодеждах с ленточками и драгоценностями.

— Известно что? — спросил Сорофьеве.

— Известно, что культ Заморыша наплюет на наскеронский нейтралитет, — с невинным видом сказал Груноше.

— Дело в том, — сказал Сорофьеве, — что они захватчики, поджигатели войны. Они и не посмотрят на ваш нейтралитет, они — варвары. Для них нет ничего святого.

— Но из этого вовсе не вытекает, что они захотят с нами ссориться, — сказал Йавийюэн; на его сигнальной коже отобразилась рассудительность.

— Они хотят подчинить себе всю систему, — сказал Сорофьеве и бросил взгляд на Салууса, взывая о помощи. — И Наскерон, с их точки зрения, тоже часть системы.

— Мы знаем о культе Заморыша, — сказал им Йавийюэн. («Интересно, откуда?» — отправила Лисс Салуусу на устройство в его ухе.) — Это малопримечательная фракция быстрых с гегемонистскими амбициями, желающих подчинить себе свой вид и планеты со средой, пригодной для их обитания. Газовые гиганты их не интересуют.

— Все дело в том, — ровным тоном сказал Салуус, и его усиленный голос прозвучал басовито и мощно, — что они атакуют систему Юлюбиса только ради Наскерона.

— Почему? — спросил Груноше.

— Мы точно не знаем, — сказал Салуус. — Но мы абсолютно уверены, им что-то нужно от Наскерона, что-то такое, чего нет на других гигантах, — но что именно, мы не можем сказать. Однако мы не сомневаемся, что причина вторжения в этом.