– Так что же? – тихонько спросил Кейнова Погибель. – Песня или река?

Хэри пожал плечами.

– Мне-то откуда знать? Сдается мне, она ни того, ни другого не имела в виду. Она была богиня, а не философ. Но о жизни и смерти кое-что знала. Никогда не боялась умереть; она знала, что ее смерть – это часть цикла, что ее бурунчик расточится в течении большой реки.

Кейнова Погибель понимающе кивнул.

– Так, ты можешь снести свою потерю, ибо не чувствуешь, что потерял ее совсем.

– Это ее река, малыш.

– Как я заметил ранее, – проговорил Кейнова Погибель, – уже нет.

Хэри чуть приоткрыл глаза, искоса, не повернув головы, и стал разглядывать своего мучителя.

– Ты, верно, заметил серебряные руны, начертанные на мече святого Берна, – продолжал тот. – Как думаешь, какой цели они служат?

Хэри не ответил, не дрогнул, только смотрел – точно хищник, осознавший, что по его следу идет другая тварь, сильней и злей.

– Признаюсь, точной цели этих рун я не знаю, – продолжал Кейнова Погибель. – Вопрос этот не показался мне столь значительным, чтобы задавать его. Но подумай: если вице-король намеревался уничтожить лишь ее смертную оболочку, не достало бы на это обычного клинка?

Глаза Хэри блеснули.

– Так что, когда ты примешь смерть от рук своих врагов, не утешайся пустыми мечтаниями о Пэллес Рил, отошедшей в некое смутное посмертие, где она может быть счастлива или хотя бы довольна. Лучшее, что могла она испытать, – это полнейший распад сознания. А скорей всего, воет сейчас от муки в каком-нибудь невообразимом аду и будет выть – вечно.

Они долго молчали. Слышался только тихий плеск волн о борта, и тихонько покачивалась палуба.

– У тебя, – промолвил наконец Хэри хрипло и неспешно, – просто дар ненавидеть.

Кейнова Погибель торжественно склонил голову.

– Если так, этот дар я получил из твоих рук.

На миг ему захотелось протянуть руку и коснуться плеча Хэри – не ради того, чтобы причинить боль. Во многих отношениях этот калека был ему ближе, чем посредственности, у которых он учился в монастырской школе, и бесхребетные экзотерики, служившие в посольстве Тернового ущелья. То, что соединяло его и Хэри, было от века недоступно и совсем непонятно этим серым душонкам.

Отвернувшись, он поднялся на ноги.

– Знаешь, – проговорил он отстраненно, глядя из-под парусинового клапана в звездное небо, – при других обстоятельствах я бы не удивился, если бы мы стали друзьями.

– Малыш, мы уже друзья, – горько усмехнулся Хэри. – Хочешь сказать, что не заметил?

Кейнова Погибель глянул на него сквозь бледное застывшее пламя лампады, и перед глазами его промелькнуло все, что они вместе пережили за последние пять дней.

– Не заметил, – признался он, хмурясь, и кивнул. – Но ты, пожалуй, прав.

– Еще бы не прав! Хотя это не помешает мне тебя убить, если выдастся случай.

– М-м, без сомнения, – согласился Кейнова Погибель, – равно как не помешает мне выдать тебя имперским властям на расправу.

– М-да. Завтра утром, верно?

Кейнова Погибель кивнул, удивившись накатившей неожиданно тоске.

– Да. Завтра.

– Похоже, тебя эта перспектива не больно радует.

– Не радует вовсе, – признался он. – Но я готов. Ты часть моей прошлой жизни, Хэри. Я готов двинуться дальше.

– Ну ладно. А двинуться на боковую ты готов?

Только глянув на небо – и на последние капли масла в лампаде, он понял, насколько поздний уже час.

– Пожалуй.

– Тогда заткнись и валяй спать.

Кейнова Погибель усмехнулся почти по-дружески.

– Доброй ночи, Хэри.

– Пошел на хрен.

Ранним утром, когда с первыми лучами рассвета тяжеловесная баржа выплыла на стремнину Великого Шамбайгена, Кейнова Погибель принес Хэри миску крутой чечевичной каши с солониной, поставил рядом с койкой и отстегнул калеке одну руку, чтобы тот сам мог орудовать здоровенной деревянной ложкой. Хэри вяло пожевал чуть-чуть, потом оттолкнул миску.

– Лучше ешь, – посоветовал Кейнова Погибель. – В Донжоне так не кормят.

– Ну и хрен с ним. Как насчет «утки»?

Кейнова Погибель подвинул «утку» к калеке, терпеливо подождал, пока тот оправится, потом вынес посудину на палубу и отправил содержимое в реку. Когда он вернулся, Хэри так и не принялся за еду. Он неотрывно и невыразительно пялился на парусину над головой.

– Что у нас сегодня в программе? – спросил он, не оборачиваясь. – Опять за руку возьмешься?

– Нет, – ответил Кейнова Погибель, неторопливо устраиваясь в позе воина, удобно поджав под себя ноги. Локтями он оперся о колени и обхватил левой ладонью правый кулак: поза для медитации Тихого Круга.

– Это наша последняя беседа, Хэри. Примерно через два часа я передам тебя Рыцарям двора, которые ждут на причале в Анхане, и больше я тебя не увижу – м-м, нет, я хотел сказать «не заговорю», потому что на казни твоей я намерен присутствовать.

– Ха. Только не надо распускать нюни, а то я покраснею.

Кейнова Погибель спокойно глянул на свою жертву.

– На сегодня у меня к тебе только один вопрос. Я даже не буду настаивать, чтобы ты ответил.

Хэри неуверенно глянул на него; смена привычного распорядка пробудила в нем звериную опаску.

– Ну ладно.

– Оно того стоило?

Хэри оскалился.

– Что – оно и чего стоило? Это из серии дурацких вопросов «если бы я мог прожить жизнь заново»?

– Не совсем. Твоя жизнь меня не трогает, Хэри. Я о том влиянии, что твои действия оказали на мою жизнь. Я хочу знать: спасение Пэллес Рил на стадионе Победы семь лет назад – стоило ли это всего, что ты выстрадал с тех пор?

– Еще бы! – ответил тот без промедления и колебаний. – Если бы пришлось переиграть, я бы все повторил на бис.

– Да ну! Правда? После всего, что ты мне поведал? Разбив себе карьеру, потеряв ноги, отца, дом, дочь… жизнь. Ты уверен?

– Я… то есть… – Голос Хэри прервался, он отвернулся к стене.

– Вы даже не были счастливы вместе, – промолвил Кейнова Погибель. – Ты сам мне сказал. Итак, единственное, чего ты добился, – это отложил ее гибель на семь лет. Если бы ты знал тогда, до какой степени бесповоротно сгубит тебя этот единственный шаг, ты поступил бы так же?

Хэри прикрыл глаза свободной рукой и не ответил.