— Димпл, — сказала она в смущении.

— Нет, Ниша, — ответила я, и она, не владея собой, начала; всхлипывать. Так я привела ее домой.

Официально я была без единого гроша, но меня это не волновало. Мои потребности были малы. Ничто не казалось мне более важным, чем восстановить дом в его былом величии. Часто я бродила там, с трепетом и недоверием, и просто трогала вещи, прикасалась пальцами к гладким, блестящим поверхностям и все еще поражалась тому, как много раз я проезжала по главной дороге и никогда не догадывалась, что первый поворот налево приведет меня в мой собственный дом. Замечательный дом с такими сокровищами. Мне с трудом верилось, что все это было моим. И я снова оборачивалась, чтобы посмотреть на портрет мамы и встретить ее грустную улыбку.

Я твердо решила разыскать других моих родственников. Встреча с Ратой дала толчок этому решению. Я заглянула в телефонную книгу и нашла там только Беллу Лакшмнан.

Я набрала номер.

— Алло, — ответил резкий голос.

— Алло. Меня зовут Ниша Стедмен, — сказала я. За секундным молчанием последовал громкий вопль, который резанул мне ухо. Я отодвинула трубку подальше, когда другой голос, отрывистый и сильный, сказал: — Да, чем я могу вам помочь?

— Алло. Меня зовут Ниша Стедмен. Я думаю, что вы можете быть моими родственниками.

— Ниша? Это ты?

— Да, а вы Белла с прекрасными кудрями, не так ли? — спросила я, уже смеясь.

— О Боже, не могу поверить! Почему ты не приедешь? Приезжай сейчас же.

Я направилась, следуя ее объяснениям, на Петалинг Джайа. Автомобильное движение было сильным, и к тому времени, когда я добралась, уже почти наступили сумерки. Я припарковала машину и увидела высокою женщину, которая стояла у дверей, как страж, и вглядывалась в свет уходящего дня. Когда я двинулась в сторону их калитки, она шагнула вперед и, прихрамывая, пошла ко мне, громко рыдая.

— Ниша, Ниша, это действительно ты? После стольких лет… но я всегда знала, что ты не забудешь свою бабушку Рани. Дай на тебя посмотреть. Ты — вылитая Димпл. Она была мне такой хорошей дочерью. Я нежно любила ее.

Она обняла меня своей медвежьей хваткой и, схватив мою правую руку обеими своими руками, стала покрывать ее сухими, жесткими поцелуями.

— Входи, входи, — приглашала она между всхлипываниями и поцелуями.

Из дома вышла привлекательная женщина с прекрасными волосами, опускавшимися ниже талии. У нее было гибкое тело танцовщицы, и она носила колокольчики на лодыжках. В темноте ее глаза казались огромными и блестящими. Да, это был экзотический цветок всей семьи. Когда я подошла поближе, то увидела тонкие черточки вокруг ее глаз. Должно быть, ей лет сорок.

— Привет, Ниша. Боже, ты просто невероятно похожа на Димпл!

— Это звучит похвалой павлина, — сказала я.

— Ах, ты слушала мои записи, — смущенно рассмеялась она, неловко стоя слева от меня, поскольку моя вновь найденная бабушка уже монополизировала пространство вокруг и вела меня в скромно отделанный дом. Напротив двери стоял уголок из старых темно-синих диванов, на стенах висело несколько дешевых картин со сценами из жизни малайской деревни. Вдоль одной стены стоял шкаф с полками, уставленными вычурными маленькими украшениями. К моему удивлению, их обеденный стол выглядел очень дорогим и полностью выпадал из интерьера этого странно обставленного дома.

Бабушка Рани собрала вместе два края своего сари и скорбно вытерла сухие глаза.

— Я годами молилась, чтобы настал этот день, — вздохнула она. Затем, поворачиваясь к дочери, сказала: — Пойди и приготовь ребенку чаю и принеси немного этого импортного пирога. — И, повернувшись ко мне, спросила: — Где ты теперь живешь?

— В Ларе.

— О, ты живешь там совсем одна?

— Нет, я живу с Аму.

— Эта старая ведьма еще не умерла?

— Мама, не говори таких ужасных вещей, — сделала ей замечание Белла, качая головой от негодования.

— Так как же вы поживаете? — спросила я свою бабушку.

— Плохо, плохо, очень плохо.

«О, значит по сравнению с прошлым ничего не изменилось», — хотела сказать я, но не сделала этого. Вместо этого сказала:

— О, мне так жаль это слышать.

Белла ушла готовить чай и отрезать импортного пирога. Бабушка Рани смотрела в спину уходящей дочери сощуренным, подозрительным взглядом. Удостоверившись, что Белла отошла за пределы слышимости, она нагнулась вперед и яростно зашептала:

— Ты знаешь, она ведь проститутка. Из-за нее никто из наших соседей со мной даже не разговаривает. Почему ты не заберешь меня жить с тобой в Лару? Здесь я жить больше не могу. Весь мир смеется надо мной.

Я смотрела в ее горящие, злые глаза, и мне было жаль Беллу. Я вспомнила, что Белла говорила на кассетах о своей матери: Она — кармическое наследие. Ядовитый подарок судьбы. Я прекрасно представляла себе, как эта отвратительная женщина, сидевшая передо мной, могла третировать мою бедную маму. Димпл была слишком хрупким цветком для такой женщины-питона. Теперь этот питон пытается задушить и меня. С каждым моим выдохом она будет сжимать меня все туже и туже, пока не почувствует, что в кольцах ее сильных мышц уже прекратилась борьба, уже не чувствуется упругости. Тогда разомкнутся ее челюсти, чтобы начать заглатывать меня целиком.

Из кухонной двери выглянула тетя Белла.

— Чайник кипит, — бодро сообщила она нам.

— Послушайте, я помню, как мы вместе ели мороженое в Дамансаре, — сказала я ей. — На вашем всегда были тертые орехи.

— Да, все правильно — у меня всегда было мороженое с орехами. Значит, к тебе вернулась вся твоя память?

— Нет, только кусочки и отрывки, но вас я помню. Я помню волосы и великолепную, по-настоящему шикарную одежду, которую вы носили. На вас глазели все мужчины.

Бабушка Рани фыркнула.

— Знаете что? Забудьте про чай. Вместо этого мы поедим мороженого. Как в старые времена! — импульсивно воскликнула я.

— Идет. Отправляемся немедленно, — согласилась Белла усмехаясь.

— Вы что, девочки, думаете оставить меня здесь, совсем одну, с моими опухшими ногами и покалеченными руками? А что, если я упаду, пока вас не будет? — капризно запричитала бабушка Рани.

— Ну, пожалуйста, бабушка Рани. Я обещаю, что не задержу Беллу надолго. Просто посидите и подождите немного, ладно?

Белла откинула назад свои тяжелые волосы. Она по-прежнему оставалась очень сексапильной женщиной.

— Пойдем, — сказала она. В машине она продолжила: — Знаешь, я не проститутка.

— Я знаю, — ответила я, включая передачу.

— Просто мама уже никогда не станет прежней, после того как убила своим языком моего отца.