Как и ожидалось, турки атаковали на рассвете. Их тактика не отличалась оригинальностью – они просто перли более-менее стройными рядами на нашу линию обороны. Наши полковые трехдюймовки начали собирать обильную кровавую жатву еще на стадии развертывания противника. Турецкие батареи активно отвечали, но с меткостью у них было не очень – ни один разрыв не встал ближе двухсот метров от наших позиций. А после короткого ответного налета «Московских львов» турецкие пушки вообще замолчали.

Когда враги приблизились на тысячу метров, огонь открыли наши пулеметчики из фронтальных ячеек. И тут же к ним присоединились минометчики. Но турки, не считаясь с потерями, рвались вперед – их изрядно прореженные цепи подошли на триста-четыреста метров. Тут в дело вступили стрелки ручных пулеметов и снайперы. Смелые аскеры валились сотнями, но продолжали тупо переть на нас, беспрерывно стреляя из своих американских ружей. Но, как и в случае с их артиллеристами – не попадая. Немудрено – на ходу, да с такого расстояния. Ремингтон не пищаль, дальность его эффективного огня всего двести метров.

Враг подходил все ближе, огонь наших стрелков усилился. Заработали гранатометчики. Потери турок уже исчислялись тысячами, но движение непрерывно продолжалось.

– Блин, да это же в натуре какие-то роботы, мать их! – негромко пробормотал Хозяин, следя в бинокль за полем боя. – Зомби…

Мы стояли в наскоро отрытом блиндаже (всего два наката). Мне тоже показалось на мгновение, что нас атакуют не живые люди – слишком уверенно, презирая свистящую вокруг них смерть, двигались на нас синие шеренги янычар. Словно эти самые зомби – вставшие мертвецы, про которых мне Александр Михалыч как-то рассказывал. А вот что за роботы такие? Надо будет потом спросить – в целях повышения образования, как шутит Хозяин.

– Мне кажется, что пора начинать контратаку! – раздался за спиной спокойный голос.

Все офицеры штаба, приникшие к смотровой щели, обернулись. Подполковник Целебровский спокойно сидел за раскладным столом и, дымя папиросой, делал какие-то пометки на расстеленной карте.

– Что? – вскинул на нас глаза Виталий Платонович, заметив, что все внимание обратилось на него. – Неужели не пора?

– Да, вы правы, ваше высокоблагородие! – с ноткой легкой иронии в голосе произнес Рукавишников. – Поручик Засечный! Атакуйте!

– Есть! – Я щелкнул каблуками и бросил ладонь к фуражке. И, уже выходя из блиндажа, услышал краем уха шепот Хозяина:

– Ну, дед, ну, блин, дает!

Наверху уже свистели пули – аскеры приблизились на сто-двести метров. Пригибаясь, рванул к стоящему неподалеку «Медведю». По его броне тоже пощелкивал свинец, поэтому я, не став испытывать судьбу, обогнул машину и залез внутрь с подбойного борта. Так, еще пара секунд – фуражку долой, натянуть шлемофон, подключить ТПУ. Черт, где ракетница? Ага, вот она – на своем месте, в гнезде. И чего это я так разволновался? Приоткрываю верхний люк – пошла родимая! Как шутит Хозяин – сигнал «три зеленых свистка». Даже сквозь сплошную ружейную пальбу слышно, как взревывают пять десятков моторов. Надеюсь, что Сашка Ульянов на левом фланге увидел ракету и тоже заводит движки.

– Осколочный!

Заряжающий отработанным движением бросает на лоток снаряд. Сочно лязгает затвор. Поехали!

«Медведь» плавно трогается с места и начинает разгоняться. Ну все – сейчас мы этим янычарам покажем кузькину мать! В маневрирующий на большой скорости броневик не то что из пушки – из винтовки не враз попадешь.

Мчимся прямо по полю, подпрыгивая на ухабах, огибая шеренги турецкой пехоты. «Медведи» и «Вепри» разворачиваются в две линии. Есть – мы точно на фланге противника. Огонь, ребята, бей их! Пулеметы бронетранспортеров начинают косить врага. А мне стрелять еще рано – поберегу снаряды для более вкусной цели. Вот сейчас выйдем в тыл. Тут где-то должны быть пушки и пулеметы…

Вот же они! Как и говорил Целебровский – эти дураки выставили в ровный рядок свои нелепые, с толстыми кожухами водяного охлаждения «максимы». Без укрытия – просто под деревьями.

– Короткая!

Выстрел! Удачно легло – словно городошной битой, снесло сразу три пулемета. Соседним тоже неплохо досталось тяжелыми осколками из сталистого чугуна. Идущие следом броневики тоже выпускают несколько снарядов. Вражеская батарея тает на глазах. Видно, как там мечутся фигуры в красных мундирах. Англичане? Ну, побегайте… пока. Ах ты ж, сволочь! Крайний пулемет выплевывает в мою сторону длинную очередь. Пули колотят по броне, словно град. Этак он мне панораму разобьет, гад такой!

– Осколочный!

Получи, британец, подарочек! Эх, поторопился я – промазал. Добил несколько уже поврежденных, а этого бойкого не достал.

– Осколочный, мать твою! Водила, возьми правее!

Забираем подальше, выходя из сектора обстрела. Чем плохи эти тяжелые английские установки? Маневренность у них никакая! Наш «Единорог» при угрозе с фланга или тыла можно в одиночку на другое место переставить, а эту чушку только вдвоем-втроем и разворачивать. Сейчас мы их по дуге объедем… А вообще чего это я? Убегаю от него? Что он мне сделает? Броню поцарапает? Вот Яшка Кузнецов, командир 1-го взвода, быстрее меня сообразил – налетел на вражину и задавил к ебеням! Маладца!

Вперед, вперед! Где позиции их артиллерии? Вот ведь хрень какая пошла – ямы дурацкие понакопаны, а в них железки торчат. Это они так от атак бронесил берегутся? Нет… Вот я дурак – не соображаю ничего в горячке! Это ведь и есть искомые вражеские батареи – только по ним «Львы» отработали. Значит, приехали? Пора остановиться? Наверное, пора – с другой стороны показались броневики Сашки Ульянова. Кольцо окружения замкнулось.

Подавая пример, мой «Медведь» первым тормозит и разворачивается. Остальные повторяют маневр. Только взвод Демьяна Ермилова, как учили на маневрах, отъезжает и встает подальше, спиной к нам – прикрывает тыл. Правильно – вдруг там еще кто-то остался. Хотя вряд ли… Мы же километра на четыре отмахали. Какая глубина построения по турецкому уставу полагается дивизии? Вроде как раз километра три. Так что – все здесь, в «мешке». Но пару машин все-таки нужно будет еще дальше послать. Но сначала сигнал! Так, ракетница где? Где, где… в гнезде! На своем месте! Перезарядить… а чего так руки трясутся? Все-таки переволновался, словно новичок в первом бою. Приоткрываю люк – пошла родимая! Зеленая, значит, все в порядке – задача выполнена. В ответ с позиций полка тоже выпускают зеленую ракету – порядок, нас увидели. Можно начинать ровнять турок с землей. Однако… уже некого! Присматриваюсь – и никого не вижу! Это что же? Мы всех перестреляли? Все двенадцать тысяч? Ни хрена себе…

Ан нет! Смотрю на поле и вижу – шевелятся там. Есть еще живые. Просто залегли. Не выдержали. Впрочем, что их винить – под перекрестным пулеметным огнем дрогнет самый отчаянный храбрец.

Целых четыре часа после боя мы собирали с этого поля пленных – офицер на турецком предлагал бросать оружие и выходить с поднятыми руками, а эти придурки продолжали тупо лежать, надеясь, наверное, что расточатся небеса и воинство Джабраила придет к ним на помощь. Шевельнуться им не давали – на каждый выстрел с их стороны начинали лупить два-три пулемета. Всех, кто поднимался с земли, не выпуская из рук винтовок, – валили снайперы. Поначалу сдавшихся было мало – отдельные единицы. Но постепенно мозги аскеров вставали на место – кто-то, не желая смириться с поражением, вставал и принимал смерть от пули бекасника, те, кто выбирал жизнь, бросали «ремингтоны» и поднимали над головой руки.