– Ладно, – говорит Джо, – давайте-ка малость остынем. Хватит разговоров о наказаниях, возмездии и прочем в том же духе.

Джек таращит на него глаза:

– Что это ты раскомандовался?

– Разве ты не слышал слов старого духа?

– Слышал. И слышал, что рассказывал Бо о разговоре с ней на горе у Коди. И то, что я услышал, не нравилось мне тогда и не нравится теперь. Черт возьми, ты же тогда был заодно с нами, сам говорил, с какой стати нам повиноваться эдиктам, изданным какими-то старыми духами!

– Я прошу тебя прислушаться к ней не потому, что она – это она, – говорит Джо, – а потому, что она говорила дело. Всем нам известно, много ли хорошего добивался Коди каждый раз, когда пытался воздать кому-то по заслугам.

Джек качает головой:

– Ты размяк, Джо.

– А ты слишком уж зачерствел.

– Джо прав, – вмешивается Нанабозхо. – Уступи на этот раз, Джек. Еще немного, и мы передеремся друг с другом, а кому это надо?

– И что нам делать? – спрашивает Джек. – Позволить ей дальше убивать?

– Мы ведь не знаем, как оно будет, – возражает Нанабозхо. – Мой совет – подождать. Мы за ней приглядим. Если вздумает взяться за старое – найдем способ ее остановить. Только сдается мне, что она не вздумает. Пока вы тут препирались, я успел хорошенько рассмотреть девицу. Вы замечаете, какой в ней свет?

Джек и Джо дружно рассматривают Рэйлин.

– Другой, – признает Джек. – Раньше был темным, а теперь нет.

Я тоже смотрю, но не вижу того, что видят они. Нанабозхо кивает:

– То, что они сделали, чтобы ее вернуть, вымыло из нее темноту. Догадываюсь, что ей несладко придется, когда она придет в чувство и вспомнит все, что натворила.

– А единороги? – спрашивает Джек. – Те, что еще живы?

– Ей придется помириться с ними – с живыми и мертвыми.

У Джека, похоже, еще есть что сказать, но он пожимает плечами и отворачивается – воплощенное равнодушие. Злость в нем погасла, будто ее и не бывало.

– Отлично, – говорит он, – можно и подождать. Тем более что меня ждет свидание с моей пумой.

Он вытаскивает пачку сигарет и угощает нас всех. И все берут по сигарете, даже я. Закашливаюсь, прикуривая от его причудливой зажигалки и вдыхая горький дым, но у меня есть причина потерпеть. По-моему, сигарета сейчас – вроде печати на договоре или как трубка мира у кикаха. Одобрительный взгляд Джо подтверждает, что я не ошиблась.

– Мы пошли, – говорит Джек и трогает пальцами поля своей черной шляпы.

Они с Нанабозхо делают шаг в сторону – и словно свернули за угол, которого здесь нет, и исчезли из виду.

Как только они скрываются, я, нагнувшись, тушу сигарету о камень и подаю Джо длинный окурок. Тот прячет его в карман. Тоби трогает меня за руку.

– Зачем ты это сделала? – спрашивает он. – Чудо было для тебя, чтобы вылечить Сломанную Девочку.

– Знаю. Но я не могла оставить сестру умирать. Я ей кое-что должна.

– Но ведь теперь ты…

Я обнимаю его.

– Это не важно, – говорю я, дыша ему в макушку, – со мной все будет в порядке. Спасибо тебе, Тоби. Ты оказался самым верным другом.

Я выпускаю его, когда чувствую, как что-то твердое уперлось мне в бедро. Даже сейчас, после всего, что было!.. Он неисправим. Тоби ухмыляется и оттягивает штаны, чтобы скрыть выпуклость, но я знаю, что у него под ними творится, и Джо тоже смеется. Питбуль не обращает на нас внимания. Он смотрит на лежащее на краю расселины тело Рози, и на его морде горестное, совсем не собачье выражение.

– И что теперь будем делать? – спрашивает Тоби.

– Джилли нужно возвращаться, – говорит Джек.

Я мотаю головой:

– Дождусь, пока очнется Рэйлин.

– С каждой минутой, которую ты со своим настоящим «я» проводишь в стране снов, твоя связь с жизнью становится тоньше.

– Знаю, – говорю я Джо. – Она мне то же самое говорила. Но прежде чем возвращаться, мне обязательно нужно поговорить с сестрой. Если она останется в стране снов, мы, может быть, больше уже не встретимся.

– Мы еще вернем тебя сюда, – обещает Джо, – вот только поправишься… Просто надо немножко подождать.

Но я не разделяю его уверенности. Только поправишься… Неизвестно еще, поправлюсь или нет. А что до возвращения, то женщина-дух, предложившая мне выбор, вроде бы и говорила, что оно возможно, но мне показалось, она сама не так уж уверена. А если возможно, так очень не скоро.

Я понимаю, как опасно сейчас задерживаться. Я ощущаю Сломанную Девочку как неотступную тяжесть, боль, зовущую вернуться к ней, снова стать цельной. Но так надо. И тут меня осеняет.

– А ты не мог бы забрать отсюда Сломанную Девочку? – спрашиваю я Джо.

Он задумывается и наконец кивает.

– Это помогло бы, – говорит он. – Но и тебе надо поторопиться. Вы обе слишком долго пробыли здесь.

– Потороплюсь, – соглашаюсь я. – Спасибо, что пришел за мной, Джо. И что заступился за мою сестру.

– Надеюсь, что не ошибся…

– Я тоже, – говорю я.

Потому что я не знаю. Я вовсе не так уверена, как хочу показать, что Рэйлин изменится после всего, что было. Знаю только, что до выстрела Рози она меня слушала. Между нами была связь. И ведь она шагнула под пулю, предназначенную для меня.

– Будем надеяться, она в самом деле изменилась, – говорит мне Джо. – Ради нее самой. Потому что если нет – Джек ее жалеть не станет. – И, помявшись в нерешительности, заканчивает: – И я тоже.

– Я понимаю, – говорю я ему.

Он делает шаг ко мне и прижимается лбом к моему лбу, положив руки мне на плечи. Я помню, он говорил мне однажды – это поцелуй жизни.

– Пожалуйста, – просит он, – не задерживайся надолго.

Затем поворачивается и проходит дальше по расселине, туда, где лежит Сломанная Девочка. Питбуль на миг задерживается. Он отвернулся наконец от тела Рози и смотрит теперь на меня. Я нагибаюсь погладить собаку, но она уклоняется и прижимается лбом к моему бедру.

– Где ты взял эту псину? – окликаю я Джо, когда питбуль торопится догнать его.

Он оглядывается, приостанавливается.

– Я ее не брал. Она пришла на помощь по дружбе.

– И как ее зовут?

– Она мне не говорила.

– Ну, поблагодари ее от меня, – говорю я.

Джо улыбается:

– Она не глухая. Сама можешь поблагодарить. Я благодарю, и собака отвечает мне коротким лаем.