— Чего? — Девушка приблизилась, встала рядом.

— Если в переводе с псевдонародного на русский литературный…

— Не надо. Я вижу, — произнесла Аля упавшим голосом.

Снежную целину буравили широкие протекторы двух тяжеленных, полновесных джипов.

Между ними, как бронетранспортер между танками, следовал ухоженный шестисотый.

— Красиво вдут. Авторитетно. — Олег мельком взглянул на девушку, чуть приподнял ее подбородок:

— Выше нос, рысенок.

— Что… Что мы будем делать?

— Организуем торжественную встречу. Закон гостеприимства — дело тонкое. Особенно на Востоке.

Несколько домов возвышались посреди усыпанного снегом поля, словно айсберги.

Высокие, холодные, они казались необитаемыми в тусклом свете утра.

— Который? — спросил Автархан Кудрина.

— Третий.

— Выглядит как пустой.

— Не все квартиры заселены. Дом новый.

— Номер квартиры?

— Пятьдесят шесть. Прикажете начинать, Николай Порфирьевич?

Автархан молчал, прикрыв глаза. В «мерее» и джипах разместились уцелевшие боевики. Собственно, у них мало что осталось от былого энтузиазма: две огневые схватки в течение полутора суток были проиграны, людей потеряно много, и штурмовать эту башню — никакого желания. Поэтому Автархан поехал сам. Впрочем, не только поэтому. Люди — труха. Наберет новых. Но если он к восьмичасовой стрелке не представит внятных объяснений Кондрату и Бене, имя его будет вычеркнуто из негласного списка «уважаемых граждан». Вместе с жизнью, Как бы там ни было, Автархан не терял надежды заполучить то, что хотел: ясность. Ясность по белому порошку, который не так красив, как серебристый снег, зато куда более дорог. Дороже и серебра, и золота. Хм… Все, что несет в себе смерть, — самое дорогое в этом мире. Оружие и наркотики. Только смерть позволяет немногим жить уж на этой земле как в раю. Утопая в роскоши, пользуясь любовью красивейших женщин и смакуя вкус изысканных ощущений. Таким уж устроил свет князь мира сего, и правит здесь род лукавый и прелюбодейный. Змея, вцепившаяся в собственный хвост. Круг жизни. Яд мироздания.

Власть. Только она дает возможность распоряжаться смертью. За это стоит побороться.

— Необходимо захватить Гончарова и девчонку и грамотно закрепиться до прибытия наших противников, — продолжил Кудрин.

— Если они еще не закрепились, . — невесело усмехнулся Автархан.

— Нет. Двое наших людей пробежали по дому. И остались контролировать выход на крышу. Все тихо.

— Да? Кудрин… Генерал Кравченко был опытным человеком?

— Смотря в чем…

— Но бойцов его группы не назовешь новичками.

— Да, это так.

— Они тоже, я думаю, были уверены, что «все тихо». Больше их нет с нами. Кудрин промолчал.

— Ты умный, Степаныч, — процедил сквозь зубы Автархан. — А потому запомни: сейчас тебе нужна только победа. Иначе твоя голова не родит ни одной мысли. Даже самой дурной. И это уже не зависит от того, что будет со мной. Маятник запущен.

— Я понял, Николай Порфирьевич.

— Тогда начинай. К восьми нужно успеть.

— Мы успеем.

— «Мы успеем… В гости к Богу не бывает опозданий…» — вполголоса напевал Маэстро.

Автомобиль мчался к окраине. Снег густо сыпал с низкого неба, перемешивая его с землей. Дома, строения, силуэты автомобилей возникали словно из белого мельтешащего мрака, чтобы снова исчезнуть…

— Крас, ты никогда не задумывался над тем, что снежинки так похожи на людей? Так же искрят, так же падают, так же исчезают бесследно… Даже те, кто считал себя могущественным владыкой…

Тот только пожал плечами. Взрывные перемены настроения, чередовавшиеся у Маэстро с почти полной апатией, порядком его измотали. Но Маэстро если и нужен был слушатель, то скорее как фон.

Маэстро помолчал, произнес тихо:

— И все же… Государи преходящи… Лишь один король вечен… Король былого и грядущего.

— Да? И кто же этот деспот? — иронически хмыкнул было Крас, но осекся, встретив взгляд черных, как подледная студеная жижа, зрачков.

— Лир.

Дом был блокирован в считанные минуты. Боевики выпрыгивали из джипов спокойные, равнодушные. Кудрин командовал одними жестами; задача была непроста: суметь захватить двоих да еще и выставить внешнюю засаду на неизвестных.

Кудрин смотрел на боевиков и чувствовал все более крепнущую уверенность: в эти три авто были отобраны самые-самые. Может, и не по качеству профессиональной подготовки, хотя опыт разборок у них был значительный, а по тому искреннему безразличию к смерти, которая читалась в каждом движении. Все понимали: лучше умереть волком, с кровью на клыках, чем стать забойной овцой; и не важно, по чьему приказу тебя зарежут, Автархана или Кондрата; важно, что другого способа выжить, кроме как выполнить порученное, у них не было. Как и у него.

Диспозицию с ними Кудрин отработал загодя. Впрочем, «отработал» — не совсем то слово. По крайней мере, каждый знал, что ему делать и как. И у Кудрина вдруг мелькнула надежда, что-они вывернутся. Победят.

Обряжены боевики были вполне официально: камуфляжки с эмблемой падающего сокола на рукавах, на лицах — полумаски. Ни дать ни взять — милицейский или какой другой спецназ проводит операцию по захвату супостата. Гражданам накручивать 02 в голову не придет. Кудрин поднял рацию к губам:

— Я — первый. Что там?

— В квартире?

— Да.

— Свет горел в комнате. Занавеска колыхалась. Теперь на кухне только горит.

— Они в квартире?

— А где же еще?

— Ты их видишь?

— Да не, шторы-то задернуты. Но в кухне вроде ходил кто-то, там задернуто неплотно.

— А сейчас?

— А хрен его знает! Или чаевничают, или в постельку залегли.

— Если что изменится — сообщи.

— Ага.

«Ага». Черт!" С какими раздолбаями работать приходится! Кудрин вздохнул: за неимением гербовой — пишут на простой.

Он поменял частоту:

— Я — первый. По сообщению наблюдателя, они на месте, — доложил он Автархану.

— Вы готовы?

— Да.

— Начинайте.

— Есть.

Снова поменял частоту:

— Я — первый. Всем. Начинаем. Время пошло. Гулко ухнули двери подъезда; подкованные металлом, шнурованные сапоги боевиков загрохотали по лестнице.

Гончаров тихо вышел из квартиры, аккуратно прикрыл за собой дверь, дождавшись характерного щелчка, приложил палец к губам и осторожно, на мысочках, двинулся вверх по лестнице, контролируя пространство перед собой стволом автомата. Аля скользнула следом.