Элеборн догадывался, к чему все идет.

— А переодевание?

— Переодевание опасно. Тот, кто посмотрит на тебя Незримым оком, увидит, что ты эльф, если ты вызовешь его подозрение.

— Значит… я должен стать настолько человечным, чтобы не привлекать к себе внимания, — Нандалее рассказывала ему о людях. О грязи и вони. О том, как они разрушают мир, в котором живут, и пачкают все прекрасное. И вот таким он должен стать! Как Небесный может требовать от него такого? Его, который страстно желает сделать мир прекраснее? Который любит создавать преходящие структуры из воды и света, единственная цель которых заключается в том, чтобы радовать глаз и сердце наблюдателя.

— Я выбрал вас, благородный Элеборн, потому что вы сомневаетесь. Потому что цените красоту. Потому что вы не станете легкомысленно убивать и, тем не менее, учились делать это лучше, чем эльф Голубого чертога, и поэтому вы призваны. Я не скрываю от вас, что может настать день, когда вы убьете нашего лазутчика и должны будете заставить его тело исчезнуть. Потому что, если он попадет в руки девантаров живым, вред, который может произрасти из этого, будет бесконечно больше, чем польза, которую принес нам ваш предшественник.

Элеборну вдруг показалось, что слова Небесного уносят его в темные, лишенные света глубины его души. Дракона тревожила возможность того, что эльфа, который долго служил небесным змеям, придется убить. Но это придется сделать.

— Мы не можем заключить с вами союз, как обычно поступают тогда, когда небесный змей выбирает эльфа Белого чертога. Это заклинание пришлось бы разрушить ради вашей же маскировки. Вы также не сможете выбрать пегаса и приручить его, как того требуют обычаи. Все это должно подождать, поскольку время поджимает. Вы возьмете на себя эту миссию, благородный Элеборн?

И, не дожидаясь ответа, Небесный положил руку ему на грудь. Она казалась тяжелой и прохладной на ощупь и проникла внутрь, не порвав кожу. На миг он застыл. Казалось, он прислушивался к какому-то далекому разговору. Наконец он улыбнулся, и Элеборн почувствовал невероятное облегчение.

— Это все, что я должен был знать. Вы именно тот, кем я вас считал. Идемте со мной. Вы не разочаруете меня. Мы пойдем к Ливианне.

— Дозволено ли мне узнать, какое отношение она имеет к моей миссии, Небесный? — Он старался говорить униженным тоном. Элеборн понимал, что ему не пристало так выпытывать эту информацию. Однако он не доверял наставнице Белого чертога.

— Вам знакомо заклинание, с помощью которого мы вбираем в себя воспоминания детей человеческих?

Элеборн кивнул. Такое заклинание он точно не станет сплетать никогда. Оно питалось жизненной силой детей человеческих и в одну ночь превращало молодого человека в старика.

— Я чувствую вашу неприязнь, благородный Элеборн, но вы должны признать, что все имеет свою цену. Девантары желают нашей гибели. Они вынуждают нас всеми силами бороться против этого. Однако в отличие от девантаров мы связаны путами морали. Если один из наших воинов украдет воспоминания, которые хранит дитя человеческое, он должен представить отчет в Голубом чертоге и обосновать необходимость в подобном действии. Шианне Лин обратила мое внимание на то, что Ливианна обладает воспоминаниями, которые могут очень помочь в вашей миссии. Вы отправитесь в мир детей человеческих на много лун, благородный Элеборн. Если все пойдет хорошо, то на многие годы. Однако время поджимает, поэтому вы не можете изучить языки и получить все остальные знания обычным путем, хоть это и удовлетворило бы ваши высокие моральные требования. Нужда заставляет нас использовать все возможности.

Элеборн подумал о том, как Ливианна пыталась допросить его, когда Нандалее исчезла из Белого чертога. Ей тяжело противостоять, когда она чего-то хочет, и ему было противно думать, что теперь он будет чем-то ей обязан.

— В будущем вам не доведется часто встречаться с ней, благородный.

Элеборн вздрогнул, услышав голос у себя в голове. Он и забыл, что ни одна его мысль не остается сокрытой от Небесного.

— Не тревожьтесь. Вам нечего бояться. Шианне Лин сыграет на арфе. Вы ведь уже успели убедиться в ее искусности. Она здесь для того, чтобы вас оставили все страхи и тревоги. Пока она будет играть, я начну превращение. Затем я передам вас Ливианне.

— Что она будет со мной делать? Как можно передать воспоминания сына человеческого?

Небесный улыбнулся.

— Это заклинание не причинит боли. Если я не ошибаюсь, речь идет о пастухе и княжеском сыне. Она передаст воспоминания тем же способом, которым взяла их. Только вы не постареете.

Нандалее глядела на стилизованную розу на стене пещеры. Кто ее там нарисовал? Кем бы он ни был, он провел свой последний час за тем, чтобы создать что-то прекрасное. Цветок был нарисован кровью. А роль стебля выполняла белая кварцевая жила в гранитной стене.

Она пыталась не смотреть в сторону на проломленные грудные клетки. На черепа в нишах стены и разбитые кости, из которых был выпит весь костный мозг.

Они держали ее в нише большой пещеры, где и взяли в плен. Здесь находилось хранилище костей. Приходящий сюда знал, что прошел свой путь до конца.

Тролли набросили ей на шею веревку из грязной пеньки. Она лежала на полу, руки связаны за спиной, один из стражников поставил ногу ей на грудь. Она чувствовала страх стражников. Такой пленницы, как она, у них никогда не было. Если бы все было так, как хотелось простым воинам и охотникам, она была бы уже мертва. Они не понимали, почему король Бромгар не приказал убить ее сразу же после того, как взял в плен.

Раздался барабанный бой. Много барабанов. Пещера наполнилась их грохотом. Ее стражи зашевелились. Эльфийку подняли. Веревки врезались в руки. На ней осталась только длинная кожаная рубашка; всю остальную одежду с нее содрали. Тролль, шедший впереди, приземистый воин со шрамами от когтей хищных животных на спине, взял себе ее штаны. Штанины он обмотал как пояс вокруг своих широких бедер. Нандалее не поняла, зачем он сделал это. Может быть, выиграл спор? Думает, что эти штаны принесут ему счастье или уважение? Кто их поймет, этих троллей.

Нандалее не сопротивлялась. Надеялась, что стражи поверят в то, что она сломлена, что у нее не осталось надежды.

Грохот барабана пробирал до костей. Эльфийке было страшно. Она понимала, что отсюда уже не уйти. Но, может быть, у нее появится возможность перегрызть горло хотя бы одному троллю, если они потеряют бдительность.

Нужно было послушаться Гонвалона! Живой ей не выбраться. Единственное, чего она добилась, это уверенности в том, что не одна она виновата в резне, учиненной троллями в ее клане.

Тролль, шедший за ней, рванул ее за руки так, что захрустели плечевые суставы.