«Каких друзей? — спросил тогда президент. — О ком вы говорите?»

Этих-то «друзей» теперь искали по всему миру. В Германии изучалась деятельность мелкой политической партии «Демократический союз», к ней принадлежал инженер-строитель Клаус Мельцер, рыжий преследователь Николаса Мартена в Барселоне. Теперь за каждым членом этой партии было установлено плотное наблюдение, включая прослушивание всех видов электронной связи, мониторинг банковских счетов и отслеживание всех перемещений. В результате скоро обнаружилась братская партия во Франции, «Новая партия свободной Франции» со штаб-квартирой в Лионе и отделениями в Кале и Марселе.

Пожар, возникший после взрыва в подземных выработках, протянувшихся от Арагона до церкви под горой, а оттуда — почти до самого монастыря Монсеррат, полыхал до сих пор. По оценкам специалистов, гореть будет долго. Могут пройти месяцы, прежде чем в прогоревшие туннели можно будет спуститься. Официально считалось, что взрыв произошел в результате многолетнего накопления метана в лишенных вентиляции выработках. Непонятно, как такое можно было бы спланировать заранее, публично утверждали скептики.

Несмотря ни на что, по крупицам накапливались доказательства. Показания, до поры до времени не разглашаемые, давали президент Соединенных Штатов Генри Харрис и Николас Мартен; Деми Пикар, Хэп Дэниелс, Мигель Балиус, Хосе, Гектор и Амадо; специальный агент Билл Стрейт, майор Джордж Герман Вудс и экипаж вертолета «Чинук», включая медиков, которые показали, что смерть советника по национальной безопасности доктора Джеймса Маршалла была самоубийством; капитан Диас — благодаря ей и Биллу Стрейту гибель советника Джейка Лоу была квалифицирована как возможное убийство.

В то же время адвокаты вице-президента, госсекретаря, министра обороны и других, несмотря на громогласные утверждения об абсурдности обвинений и невиновности подзащитных, искали ходы к смягчению формулировки обвинения. «Давление на президента» на суде будет звучать лучше, чем «государственная измена».

Эти кажущиеся мелочи позволяли Генри Харрису надеяться, что его обращение в Освенциме вовсе не политическое самоубийство, как считали многие, но единственно верный поступок. Президент верил, что в трудные моменты истории следует делать, что должно, и называть вещи своими именами.

Не выставляя себя на обозрение, Николас Мартен следил за новостями и сосредоточенно работал над бэнфилдским проектом.

В пятницу, утром двадцать первого мая, Мартена пригласил в офис фирмы Роберт Фицсиммонс. Нужно было лететь в Лондон, чтобы встретиться с важным клиентом, известным хирургом Норбертом Хольмгреном, жившим около Гайд-парка. Доктор Хольмгрен также владел поместьем неподалеку от Манчестера, где желал провести перепланировку ландшафта.

Дома Мартен доктора Хольмгрена не застал, но ему любезно предложили подождать. В гостиной, куда Мартена провели, он оказался не один, а в компании Хэпа Дэниелса и президента Харриса, прибывшего в Лондон для секретных переговоров с премьер-министром Джеком Рэндольфом. Улыбаясь до ушей, Мартен обнялся с каждым по очереди, но тут же, кое-что сообразив, поостыл.

— И что теперь?

«Что теперь» оказалось совершенно секретными сведениями; президент Соединенных Штатов считал нужным поделиться ими с Николасом Мартеном.

ФБР допросило Деми Пикар в Париже; та рассказала о поисках матери, растянувшихся на десятилетия, об ордене итальянских ведьм «Арадия», о кресте Альдебарана, служившем ордену эмблемой, и малочисленном внутреннем круге ордена под названием «Арадия малая», о котором ей рассказал Джакомо Гела. Эмблемой «Арадии малой» служат буквы «А» и «М», точнее, «алеф» и «мю», взятые из иврита и греческого соответственно. «Арадию малую» составляли глубоко религиозные носители истинной веры, с течением веков приспособленные союзом «Завет» для снабжения его «ведьмами», приносившимися в жертву.

Деми рассказала о своем пленении, о видеозаписях, где ее мать погибала в языках пламени, и о том, чего не видели другие. О том, как по туннелю с монорельсом ее доставили в церковь, о камерах для медицинских экспериментов, о казармах с многоярусными кроватями и, наконец, о крематории под самой церковью, где кончалась стальная колея.

— Вот, значит, как Фокс избавлялся от трупов.

Мартен почувствовал, как волосы становятся дыбом на голове.

— Да… Посмотри, пожалуйста.

Президент кивнул Хэпу; открыв ноутбук, тот предложил его Мартену.

— Секретная служба еще долго будет работать над винчестерами, но кое-какие результаты уже есть. Можешь глянуть.

На экране монитора одна за другой появлялись фотографии Мерримена Фокса, сделанные, по-видимому, им самим, в комнате на верхнем этаже здания, выходившего на площадь перед базиликой в Монсеррате. На снимках появлялась зрительная труба на треноге и видеокамера. Дальнейшие снимки сделаны телеобъективом, будто через ту самую зрительную трубу: разные люди на площади, крупным планом.

— Так он и подбирал себе «пациентов», — объяснил Генри Харрис. — «Люди с улицы», неограниченный выбор. Судя по фотокопиям каких-то рукописных страниц, он указывал намеченных жертв монахам. За людьми следили и, когда те возвращались домой, откуда приехали посмотреть на монастырь, их похищали. В самом Монсеррате никто не пропадал.

— Подонок ничего не упустил, — пробормотал Мартен. — Планы по Ближнему Востоку или дневники экспериментов не обнаружены?

— Нет пока.

— Бека или Лючиану не нашли?

— Ни следа. Либо вовремя унесли ноги, либо погибли в церкви при взрыве. Но из списка подлежащих аресту не вычеркнуты.

— Стало быть, это все? Разве только винчестеры или следствие дадут еще что-нибудь?

— Примерно так.

Вздохнув, Хэп посмотрел на президента.

— Есть еще вкладыш в личном дневнике моего друга и советника Джейка Лоу, — сообщил Генри Харрис неохотно.

Мартен видел, что президент борется с собой.

— Что там?..

— Ты ведь знал, что моя жена — еврейка?

— Да.

— Ты знал, что она умерла от опухоли мозга за несколько недель до моего избрания?

— Да.

— Им нужны были голоса евреев. Им не нужны были евреи в Белом доме. Они решили, что при таком раскладе я получу максимум дополнительных голосов — от евреев и всех прочих.

Волосы у Мартена встали дыбом во второй раз.

— Фокс… убил ее препаратом, дающим клиническую картину опухоли мозга?

— Да, — кивнул президент, сдерживая слезы. — Похоже, мы оба пострадали одинаково.

Мартен молча обнял президента, и они стояли так долго.

— Мистер президент, нам пора, — сказал Хэп.

— Знаю, Хэп. Знаю.

Мужчины некоторое время молча смотрели друг на друга.

— Когда самое скверное останется позади, приглашаю всех на мое ранчо в Калифорнии, — через силу улыбнулся президент. — На бифштекс и пиво. Всех: тебя, Хэпа, Деми, Мигеля и ребят.