Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тебе, Грядущий. Кровью своей, нездешней заклинаю тебя и приношу себя в жертву без надежды на воскрешение. Погибаю последней смертью, чтобы только убить тебя. Я мог бы уйти, но не допущу твоего триумфа. Получай!
И прежде чем Тави, тоже тащившая за собой шлейф крови из разрубленной спины, дотянулась до старого мага, он стремительным, ловким движением перерезал себе горло.
Над равниной битвы на миг наступила тишина, а Акциум, все еще держась на ногах, набрал в ладони собственной крови и, широко размахнувшись, швырнул внезапно возникший темно-алый шар навстречу третьему Зверю.
Тварь попыталась увернуться, но куда там! Комок отвердевшей крови ударил в то же место, куда один раз уже успел вонзиться клинок Тави.
Из глотки твари вырвался хриплый клекот. Чудовищные крылья развернулись, пытаясь опереться о воздух, – напрасная попытка; черный гигант рухнул вниз, собой пробороздив шеренги козлоногих. Еще в воздухе тварь начала горсть – кровь Акциума тонкой пленкой растекалась по громадному телу, разъедая его подобно огненной кислоте.
Фонтаны огня поднимались все выше и выше; в панике метались козлоногие; и Тави смежила глаза, зная, что умирает. Но все-таки не напрасной смертью. Она защитила Учителя.
Голова кружилась, наполняясь странной легкостью. Она положила голову на землю – откуда здесь взялась земля? Было мягко и удобно. Боль уплывала, тело становилась все легче, легче, легче…
* * *
– Затыкай дыру! – взревела Клара. – Поворачивай Силу твари!
Райна уже бежала к поверженным, и не было времени остановить дуру-валькирию. Горящее чудовище излучало такой свет, что Клара едва не ослепла. И далеко-далеко впереди стал виден тот Первичный Разрыв, откуда началось вторжение.
И сейчас поток огня плавил саму Реальность, наглухо перекрывая дорогу бестиям.
– Клара! Теряю поводья! Клара!.. Над нами... все раскалывается! – Кажется, это был Эгмонт.
А Райна сумела-таки вскинуть на плечи окровавленное тело товарки-воительницы.
– Клара! Нужна Сила! Зачерпываю наверху! – крикнул Мелвилл. Грубые схемы стремительно несущихся магических потоков. Тяжелое шевеление абсолютно чуждого разума где-то там, в невообразимой дали, и жгучая боль рвущейся плоти Мира над головой. Клара слышала грохот рушащихся пластов земли, чувствовала прикосновение остатков чужой мощи, что так навеки и останутся здесь запечатанными и будут пытаться вырваться, а от соединения двух абсолютно чуждых начал родится… Кто знает, что может родиться от этого?..
Последний удар. Мироздание содрогнулось; лицо Клары опалил жуткий жар. И она уже знала, что запечатать совсем наглухо не удастся, что наверху возникает Разлом – место, где соприкоснутся два совершенно чуждых мира; и последнее, что она могла сделать, – это поставить предел распространению этого Разлома, пусть уродливый шрам рассечет лишь часть плоти Северного Мира…
Но что будет твориться здесь потом – страшно даже представить.
Однако и козлоногие оказались отрезаны от своей пуповины. Их тут мириады, они сильны – но сила их обратится в ничто по ту сторону Разлома. Извергающееся из Разлома способно менять природу вещей, но сами козлоногие дальше не пройдут. Понадобятся века, думала волшебница, прежде чем враги смогут обратить в подчинение те удивительные создания, что возникнут уже в самом Разломе… Это все, что Клара могла сделать. Они едва-едва успели взяться за руки и заклятьем-кольцом вырваться из страшного места, когда все внизу поглотила одна чудовищная пасть взрыва – из тех, что рождают звезды.
Их ждал долгий путь – назад, в Долину. Знать бы еще, где она…
* * *
Негромкий разговор – из тех, что ведутся глазами, не губами. Два тела рядом – в той истоме, что делает двоих Единым.
– Знаешь, все кончилось…
– Знаю…
– Я приказал отпустить твоих.
– А гномов?
– Пусть сперва помогут починить разрушенное и сожженное. Когда исчез их Драгнир, я думал, они покончат жизнь самоубийством. Рыдали как дети, кое-кто бросился на мечи…
– А Радуга?..
– Радуга? С ней еще будет много хлопот. Этот чудовищный Разлом… Надеюсь, у них хватит ума заняться им.
– А твоя перчатка?
– Я думал, она потеряет Силу... но нет. Наверное, из-за того же Разлома. Те, кто дарил ее мне, просчитались. Эх, Фесса жалко…
– Жалко. Он был хорошим. Наверное, я бы даже могла в него влюбиться.
– Ты? В него? Ну тогда бы я немедля приказал его казнить!
– Я знаю, что ты шутишь… Я сама бы убила всякого, кто сказал бы мне, что я буду вот так... с человеком…
– Жалеешь, что не осталась Видящей?
– Нет, нисколько. Я ведь тоже... виновата. Но теперь… Дану будут жить сами по себе и люди тоже.
– Я сниму с гномов бремя, как только они исправят содеянное. А теперь иди сюда.
– Нет... погоди... ой... я должна сказать... ну погоди, погоди... ой, я ведь еще не придумала тебе имени…
– Так поторопись…
– О-ох… Я не могу не признаться... я... ты принял меня не за ту, Император.
– Как? Чего?
– Ты думал, что это была я на арене – тогда, много лет назад… Но это не так. Просто шрам... мне его поставил Онфим, когда полоснул шипастым браслетом.
– К-как?..
– Ты рассердился?.. Ну да, да, я использовала это... когда просила отпустить моих, несмотря на все, что они наделали... я воспользовалась твоей слабостью… Не смотри на меня так! Ну пожалуйста! Пожа-а-алуй-ста…
– Не плачь… я понял тебя. И... и себя, кажется, тоже. Что ж, пусть все будет по данному слову. Но тебе придется понести наказание.
– Я готова. О-ох!.. Ох!
– Сладко?
– Сладко-о… Дану так не могу-ут... только вы, люди..
– Не «вы». Мы. Люди. Запомнишь, Сеамни?
– Да... да, мой... моя жизнь…
* * *
Фесс неподвижно висел в пустоте, с трудом приходя в себя после так и не достигшего Долины заклятья, Междумирье. И никакие чары не способны отныне отправить его домой.
Воин тяжко вздохнул. Если бы не тот клоун с девочкой... все бы рухнуло. Вот кто все сделал – не он. Проклятье. Он даже не знал, где они, в каком провале Межреальности, пробитые стрелами, пронзенные копьями… Наверное, даже самые искусные целители Долины ничего не смогли бы сделать. Как ничего не может сделать и он, Фесс. Ему предстоит долгая дорога домой, но сперва неплохо бы разузнать хотя приблизительно, где он, этот дом.
Однако дело сделано. То, ради чего шли на верную смерть старик и девочка, – свершилось.
На месте зловещего холма с дольменом теперь зиял лишь глубокий провал. Очистительное пламя выжгло, вылизало почерневшую, спекшуюся землю; за краем исполинской воронки, вытянувшейся в длину на добрую пару миль, вздымались призрачно-белесые языки пляшущего над Разломом колдовского пламени, Один из протуберанцев взлетел выше других; трепещущая пуповина оборвалась, лохмотья белого огня бессильно сорвало ветром, зашвырнув далеко от Разлома. Они опустились на уродливую глыбу спекшейся земли; глыба немедленно выпустила короткие кривые лапы и открыла пару мутных буркал. Трещина превратилась в разинутую пасть; переваливаясь, ожившая глыба тотчас же засеменила к неподвижно лежавшему на самом дне телу.