Каморка, в которую Флетчер привел его, была буквально завалена скульптурами тех дней, когда к церковным символам прилагались человеческие волосы и все в Святом семействе выглядели удивительно похожими на англосаксов. Трухлявые реликвии смотрели невидящим взглядом в никуда, их конечности были отколоты, а лица покрыты сеткой трещин. Старый алтарь и купель указывали на взлет и падение популярности дешевой светлой фанеры. Вертикальная стойка наклонилась под тяжестью прикрепленной к ней водопроводной трубы и вешалок с церковным облачением, демонстрирующим изменение моды в течение лет — влажные, гниющие предметы одежды. Стеллажи от пола до потолка занимали три стены комнаты. Полки и все доступные плоские поверхности были завалены коробками со старыми церковными записями и скрученными фотографиями. От ветхих фолиантов исходил затхлый сладкий аромат времени.

Странно, но Альберт Флетчер, похоже, чувствовал себя как дома среди забытых обносков верующих минувших поколений.

— Я провожу инвентаризацию, — объяснил он. — И перекладываю старые книги и отчеты, чтобы должным образом сохранить их.

Митч удивленно приподнял бровь.

— Разве это входит в ваши обязанности как дьякона и учителя? Я знаю, что вы были преподавателем Джоша Кирквуда в классе религии и еще отвечаете за послушников. Вы очень щедро растрачиваете свое время, как мне кажется.

— Моя жизнь принадлежит церкви. — Флетчер снова сложил руки перед собой, словно хотел быть готовым в любой момент пасть на колени в молитве. — Все остальное вторично.

— Это замечательно, я уверен, — сказал Митч. — Но мне бы хотелось спросить вас вот о чем, мистер Флетчер. Вы, как преподаватель Джоша, возможно, могли заметить какие-нибудь изменения в его поведении за последние несколько недель?

Флетчер мигнул, его взгляд потемнел, как будто внутри него выключили свет.

— Нет, — ответил он, его плотно сжатые тонкие губы вытянулись в прямую линию.

— Может быть, он стал необычно тихим или упоминал о какой-нибудь своей проблеме? Возможно, кто-то беспокоил его?

— Дети приходят ко мне только для обучения, шеф Холт. На исповедь они идут к отцу Маккою.

Митч понимающе кивнул. Делая вид, что очень заинтересовался предметами, он коснулся тусклой, в пятнах чаши, потер пальцем старинное бронзовое блюдо.

— Ну а у вас есть какие-нибудь личные наблюдения о Джоше? Как вы думаете, он хороший ребенок, шалун, или забияка, или кто?

— Он, вообще-то, хорошо себя ведет, — ответил неохотно Флетчер. — Хотя дети в эти дни, кажется, не имеют представления об уважении или дисциплине.

— Он — сын доктора Гаррисон, вы знаете. — Митч дотронулся до медной таблички на старой крестильной купели, на которой было выгравировано «В ПАМЯТЬ О НОРМАНЕ ПАТТЕРСОНЕ — 1962». — Вы знаете доктора Гаррисон, не так ли?

— Я знаю, кто она.

— Разве она не была врачом вашей жены? — спросил Митч, наблюдая за реакцией Флетчера сквозь ресницы.

Флетчер немного прищурил глаза.

— Дорис она досталась случайно.

— А мне говорили, что на самом деле доктор Гаррисон отвезла вашу жену в клинику Мейо на обследование. Она могла этого и не делать, это не входило в ее обязанности, вы не находите?

Флетчер не удостоил его ответом. Митч почувствовал, как в напрягшемся теле дьякона завибрировал гнев.

— Доктор Гаррисон — замечательная женщина, — продолжал Холт. — Она посвятила себя спасению жизни людей и помощи им. Это трагедия, когда очень хороший человек должен пройти через такое.

На губах Флетчера появилась кислая усмешка.

— Все в руках Божьих.

— Мы ищем сумасшедшего, мистер Флетчер. Я не хотел бы думать, что он исполняет Божью волю.

Альберт Флетчер уклонился от комментариев. Он даже не потрудился притвориться сочувствующим или высказать какую-нибудь банальность, но трагическим тоном, хотя бы ради приличия. Дьякон застыл перед статуей Девы Марии так, что рука Божьей Матери оказалась над его головой. Казалось, что она не могла решить, дать ли ему свое благословение или применить прием карате. Митч поддержал бы последнее. Для человека, настолько набожного, Альберт Флетчер казался удивительно далеким от наиболее популярных христианских добродетелей. Отец Том говорил, что ему не хватает сострадания. Теперь же Митч задумался, есть ли у дьякона душа вообще.

— Ужасно то, что произошло с Оли Свэйном, вы согласны? — спросил он. — Оли, возможно, смог бы объяснить нам весь этот кошмар, не покончи он с собой. Вы знали Оли?

— Нет.

— Ну, я думаю, нам следует надеяться, что он найдет покой в ином мире, да?

— Самоубийство — смертный грех, — набожно сообщил ему Флетчер, и суставы его сжатых пальцев побелели от напряжения. — Он сам направил свою душу в ад.

— Тогда будем надеяться, что он заслужил это, — жестко сказал Митч. — Спасибо за… экскурсию. Это было поучительно.

Он выбрался из чулана и направился назад к лестнице. Флетчер следовал за ним зловещей тенью. Уже на ступеньках Митч обернулся к нему, ухватившись рукой за перила.

— И последний вопрос, — сказал он — У нас прошел отчет, что вчера вечером в вашем районе видели бродягу. Вы случайно никого подозрительного не заметили?

— Нет, — убедительно ответил Флетчер. — Меня не было дома до десяти или чуть позже, и когда я возвратился домой, то сразу же лег спать.

— После десяти, ух ты! — Митч заговорщицки улыбнулся. — Немного поздновато для такой холодной ночи. Встречались с кем-то особенным?

— С Божьей Матерью, — невозмутимо ответил Флетчер. — Я молился.

Уже на пути к машине Митч задумался, почему встреча с Флетчером вместо чувства успокоения вызвала в нем позывы тошноты.

11.00

— 29 °C, коэффициент комфортности: — 43

невежество не значит невинность, но ГРЕХ

я немного опечален небольшим ГРЕХОМ

а Эманация мой ГРЕХ

Оплакивает громче всех…

Записки обжигали до глубины души, когда Меган скользила глазами вверх и вниз по графику проведения расследования, который Митч прикрепил к длинной стене оперативного пункта. В конце комнаты на доске объявлений рядом с оригиналами записок появились их копии, сделанные красными чернилами. Ярко-красными. Кровавыми.

Она уставилась на график в поисках разгадки, в поисках чего-то, что они, возможно, упустили в первые несколько сотен просмотров. В поисках какой-либо зацепки, что могла бы навести их на имя. Это было где-то там. Она хотела верить, что они близки к разгадке, что они просто не видят что-то, что нужно разглядеть, что это просто за углом, дразнит их, насмехается над ними, ждет, что они соберут единственный ключ из кусочков информации, который отопрет все двери и приведет их к Джошу.