близость между Теллианом, Дварвенхеймом и градани, лучше всего послужил бы прочный союз дворян, которые признают, что интересы королевства и людей империи Топора не всегда могут совпадать..."

***

Почти двадцать минут спустя Варнейтус глубоко вздохнул с облегчением, когда его время подошло к концу.

Он сделал паузу на мгновение, прокручивая все в уме. Одной из вещей, которые любой волшебник приобретал рано, была совершенная память, поскольку ни один волшебник, которому не удалось ее приобрести, скорее всего, не проживет достаточно долго, чтобы овладеть этим искусством. Ему потребовалось всего мгновение, чтобы убедиться, что он охватил все, и он удовлетворенно кивнул. Он мог положиться на собственный интеллект Бронзхелма, чтобы тот развил высказанные им соображения, нашел все причины, по которым они имели смысл, и тот факт, что большинство из них действительно имело смысл во многих отношениях, только помог бы этому процессу.

Но он еще не совсем закончил. Бронзхелм не был дураком, и было бы катастрофой, если бы он когда-нибудь понял, что не может объяснить выпадение целых интервалов во время своих бесед со своим хорошим другом мастером Талтаром. Было заманчиво просто приказать ему сразу отмахнуться от такой возможности, и если бы Варнейтус был особенно глуп, он мог бы поступить именно так. Однако вся идея предложить ему что-то таким образом состояла в том, чтобы избежать именно такого подхода грубой силы. Было бы нетрудно заставить его воспроизвести воспоминания о долгой, остроумной беседе, прежде чем он выйдет из транса, и у него, безусловно, хватало воображения и интеллекта, чтобы сделать именно это, но у этого подхода также были недостатки. В частности, возвращение его в подобный транс, который, как показали исследования Варнейтуса, должны уметь делать довольно многие маги, позволило бы любому достаточно искусному практикующему избавиться от ложных воспоминаний. И это могло бы слишком легко спровоцировать более глубокое, более агрессивное расследование, которое вполне могло бы выявить способ, которым были подделаны его суждения и мнения.

Вот почему у Варнейтуса не было абсолютно никакого намерения внедрять ложные воспоминания любого рода. Конечно, в том, что он предлагал сделать вместо этого, была определенная степень риска, но она была очень незначительной. Сама работа была относительно маломощной, и она была сосредоточена на артефакте - кольце в руке Бронзхелма, а вовсе не на самом сенешале. Очень, очень слабые следы искусства будут цепляться за него в течение следующих нескольких дней, но даже Варнейтусу было бы чрезвычайно трудно обнаружить это, и это предполагало, что у него была какая-то причина искать это в первую очередь.

Он сделал еще один вдох и очень тщательно сформировал еще одно единственное слово на этом давно забытом языке, и изумруд кольца снова вспыхнул. На этот раз вспышка была намного ярче, и глаза Бронзхелма вспыхнули в ответ. Они никогда не закрывались, но быстро двигались из стороны в сторону, как у спящего в разгар какого-нибудь подробного сна. Сияние кольца длилось всего несколько мгновений, но Варнейтус был более чем доволен. Очарование, которое он вложил в этот камень, совсем не затронуло разум Бронзхелма; он просто проецировал необычайно яркую реальность через глаза и уши сенешаля. Образы, которые он видел, звуки, которые он слышал, возможно, были сфабрикованы, но он действительно видел и слышал их, и поэтому воспоминания о них были настоящими воспоминаниями, без каких-либо характерных признаков искусства, которые могли бы выдать их любому подозрительному магу, который мог бы их изучить.

Изумруд в последний раз вспыхнул, затем снова погас, и острые, настороженные глаза Далнара Бронзхелма снова сфокусировались на лице его гостя.

***

- Что ж, Талтар, это был приятный визит, как всегда, - сказал сенешаль. - И я благодарю вас за то, что вы поделились со мной своими наблюдениями. Боюсь, сегодня днем у меня назначено еще несколько встреч, но не могли бы вы присоединиться ко мне и миледи за ужином сегодня вечером?

- Я был бы очень рад этому, милорд, - сказал мастер Талтар. - Боюсь, мне придется сделать это пораньше вечером, - он криво улыбнулся. - Поскольку я упустил свою возможность соблазнить барона Борандаса на еще одну порцию его кормаков, мне придется искать другую добычу, я имею в виду, быть в пути завтра рано утром.

- О, конечно. - Сенешаль улыбнулся, затем передал кольцо, которое все еще держал в руке, торговцу. - И мне жаль, что вы не смогли убедить меня купить это, чтобы покрыть ваши расходы. Я же говорил тебе, что я трудный покупатель, не так ли?

- Да, говорил, - согласился мастер Талтар с еще одной улыбкой, но затем он склонил голову набок и проницательно посмотрел на сенешаля. - Я, конечно, знал, что тебе будет трудно продать, милорд. Это одна из причин, по которой я принял твое приглашение на ужин. В конце концов, - его улыбка стала шире, - леди Бронзхелм теперь гораздо легче продать, не так ли?

Глава двадцать шестая

<Вы, двуногие, интересная порода>, - заметила Гейрфресса, уверенно продвигаясь сквозь сосны походкой скакунов, пожирающей расстояние. Ветерок, дувший сквозь деревья, был прохладным, наполненным смолистым, пряным запахом сосновых иголок и просто поцелованным влажным дыханием реки Балтар, а перед ними лежала дорога к Кэйлате и возвращению Лианы к исполнению своих обязанностей. С другой стороны, начало туннеля "Глотка" находилось достаточно далеко позади, чтобы голоса и шум строительных бригад терялись вдали, а звуки птичьего пения и дуновения ветерка в иголках только делали необъятную тишину мира еще более величественной и совершенной.

<Что вы имеете в виду под "интересным"?> - спросила Лиана, радуясь отвлечению от своих внутренних мыслей.

<Я имею в виду то, как каждый из вас думает, что вы - свой собственный изолированный остров>, - объяснила кобыла.

Она плавно сместилась вправо, чтобы обогнуть особенно густую группу деревьев, и Лиана почувствовала тихий, непрекращающийся восторг от того, что к ней вернулось зрение правым глазом. И это было не единственное, что могла ощутить Лиана, и расширение ее собственного мира было бесконечным чудом... которое, как она начинала подозревать, всегда будет бесконечным.

Лиана Хэйнатафресса немалую часть своей жизни провела в седле. Она знала союз, понимание и способность предвидеть, которые возникали между всадником и его лошадью, но никогда она и ее лошадь не сливались так, как это было с Гейрфрессой. Она разделяла ощущение могучих мышц кобылы, игру и растяжение сухожилий, знала, что Гейрфресса, в свою очередь, разделяла ее собственное чувство равновесия и гибкой силы,