Совершенно непонятно, как мог форт, нашпигованный взрывчаткой, оставаться без охраны? Главный минер Г.М. Озеров показал, что «форт „ПАВЕЛ“ служил и служит складом взрыввеществ, что в 1919 году после происшедшего на форту взрыва все оставшиеся от взрыва мины были списаны в расход, но фактически оставались на форту; что с 1921 года имевшийся на форту караул постановлением Окруж[ной] Комиссии был снят и с того времени форт ни кем не охранялся, о чем он докладывал командиру Порта т. КАСАТКИНУ в устной форме, но безрезультатно и после чего занятый другими делами, фортом и его охраной не занимался, что после взрыва 1919 года на форту осталось 254 мины и, кроме того, туда же было завезено мин браку до 345 штук; что на форту „ПАВЕЛ“ находятся мины про это знал и флагмин Балтийского флота в/м САЛМИН и Мортехозупр. Так как им посылаются еженедельно сведения о количестве взрыввеществ на складах с указанием где именно они находятся. О форте „ПАВЕЛ“ кроме Компорта Касаткина другим заместившим Касаткина командирам порта он, Озеров, не доносил и знали ли они о нахождении на форту мин он не знает. На форту последний раз он, Озеров, был весною или летом прошлого года. Посещал ли после него кто либо форт, он не знает».

То есть, с одной стороны, «вопросы охраны его ведению не подлежат», но с другой – имели «место личные указания на усиление охраны».

Итак, допросив всех участников, очевидцев и прочих причастных к этому делу лиц, 1923 года августа 9 дня Уполномоченный 4-го Отделения Особого Отдела ПВО Афанасьев, рассмотрел «дело № 1583 о взрыве на бывшем форту „ПАВЕЛ“ в крепости Кронштадт». И это дало ему основание установить виновность:

«1. Военмора Борисова Романа Георгиевича, выразившаяся в превышении власти проявленной при приставании на шлюпке к фортам „КРОНШЛОТУ“ и „ПАВЕЛ“ без всякого на то разрешения и бездействии власти выразившейся в том, что видя у подчиненных ему военморов зажженные угольные свечи-патроны с коими они расхаживали среди мин он не только не отдал соответствующего приказания о потушении их, но даже сам прикуривал от подобной же свечи и при произведенном подчиненными ему военморами поджоге одной из мин не принял никаких мер к тушению огня, а наоборот поддавшись панике бросил на произвол судьбы, т. е. в преступлении предусмотренном ч. II ст. 209 Уголовного кодекса.

2. Военморов: ПРОНИНА Михаила Семеновича, СИЗОВА Александра Александровича и ПУТИЛИНА Георгия Георгиевич в бесцельно-озорных действиях с тяжелыми последствиями следствие чего была гибель 4 в/м с крейсера „АВРОРА“ выразившееся в том, что разжигая огонь и не зная достоверно о свойствах мин и их воспламеняемости своими действиями вызвали поджог мины и тем самым пожар и взрывы мин т. е. в преступлении предусмотренном ст. 176 и ч. 2 ст. 147 по аналогии со ст. 10 Уголовного кодекса.

3. Военморов ПИСАРЕВА Михаила Александровича, ЛОГИНОВА Петра Ивановича, ИВАНОВА Алексея Алексеевича, ЛЫЖОВА Константина Ивановича, КОЛЕРОВА Георгия Николаевича в несоблюдении правил предосторожности, последствием чего была гибель 4-х человек, выразившееся в том, что они, видя разведение огня среди мин, не приняли мер для прекращения такового, равно как и при вспышке мины т. е. в преступлении предусмотренным ч. 2 ст. 147 по аналогии со ст. 10 Уголовного кодекса.

4. Военмора ДОБРОВОЛЬСКОГО Владимира Александровича в бездействии власти без тяжелых последствий, выразившееся в том, что будучи ст. пом. командира л/к „ПАРИЖСКАЯ КОММУНА“, приняв рапорт мех. БОРИСОВА о произведенном на форту „ПАВЕЛ“ поджоге мины в/морами л/к, не доложил немедленно по начальству, а скрывал таковое в течение суток, мотивируя свой поступок желанием скрыть виновных, но все же доложивший о происшедшем, т. е. в преступлении предусмотренном ч. II ст. 209 Уголовного кодекса

5. Военмора ОЗЕРОВА Григория Эммануиловича[476] в бездействии власти, выразившееся в том, что состоя Главминером Главвоенпорта, имея в своем ведении склады взрыввеществ, в том числе на форту „ПАВЕЛ“ не принял никаких мер к охранению последнего, результатом чего явился поджог мины и последующий за сим взрыв до 150 мин с человеческими жертвами. В халатном отношении к службе, выразившемся в том, что по записям и отчетности наличия взрывимущества количество мин, завезенных на склад на форту „ПАВЕЛ“, показано менее фактически туда завезенных, без учетном хранении бракованных мин, оставшихся после взрыва в 1919 году в большом количестве и выписанных уже в расход, правильных сведений о которых ОЗЕРОВ дать не мог, т. е. в преступлении предусмотренном ч. 2 ст. ст. 107 и 108 Уголовного кодекса.

6. Военмора ПЯТЫШЕВА Ивана Тимофеевича в бездействии власти выразившееся в том, что состоя Комиссаром при Минно-Артиллерийской части Главвоенпорта и зная что на форту имеются мины без всякого охранения, не принял никаких мер к установлению охраны таковых и не обследовал такового, т. е. в преступлении предусмотренном ч. 2. ст. 107 Уголовного кодекса.

Принимая во внимание, что, кроме вышеперечисленных лиц, обвинение коим предъявлено из материала дознания выясняется виновность и вышестоящих лиц Морского и Крепостного Командования, т. к. недостаточность охраны и отсутствие правильной проверки таковой на других огнескладах крепости Кронштадт усматривается из приложенных к делу актов Комиссии (л.л. 70–77, 166, 209), для чего необходимо дальнейшее ведение следствия, руководствуясь ст. ст. 106 и 374 Уголовно-Процессуального Кодекса и предложением Военного Прокурора Балтийского моря и крепости Кронштадт за № 182/с от 7 августа с/г.

ПОСТАНОВИЛ

Дело № 1583 с личностями арестованных в/м в/м Добровольского и Борисова передать в следственную часть Военного Трибунала Балтийского флота с перечислением арестованных, содержащихся при 2-м Пограничном Отделении.

Вещественных доказательств по делу не имеется.

УПОЛНОМОЧЕННЫЙ

(Афанасьев)

Согласен:

Нач. IV [фамилия неразборчива]

УТВЕРЖДАЮ:

Зам. НАЧАЛЬНИКА ОСОБОГО ОТДЕЛА ПВО (ПЕТЕРСОН)

11 августа 1923 года».

Вещественными доказательствами не признали изъятые у Борисова:

«Денег советских образца 1923 года – 905 рублей.

Керенских – 760 рублей,

Николаевских – 100 рублей,

Фотографический аппарат малого размера – 1,

Бумажник кожаный старый – 1,

Перочинных ножей – 2,

Ключей разных – 4».

Все это вернули отцу Борисова, не поинтересовавшись, откуда у Борисова такая сумма денег и «фотографический аппарат малого размера»? И что значит «малого размера» – не шпионский ли? Все мы представляем фотографа тех лет с тяжелой треногой и громоздким аппаратом, в который вставляется пластинки, а сам фотограф предлагает фотографирующимся застыть на некоторое время и ждать, когда вылетит птичка. Однако были и небольшие аппараты, с размером стеклянного негатива 6x9 см. Стоил такой аппарат в то время 150–200 рублей. Деньги немалые, но у Борисова, судя по всему, с этим проблем не