В физическом мире имеются различные степени темноты, но Природа не признает их точно так же, как не признает вакуум. Как бы то ни было, но метафизическое пространство состояло из одной лишь темноты. Больше там не было ничего. За дверью Мебиуса царила Вечная тьма, существовавшая задолго до возникновения материального мира.

Похоже было на то, что Гарри Киф находился в самом центре черной дыры, с той только разницей, что черная дыра обладала сильнейшим притяжением, а здесь оно полностью отсутствовало, поскольку пространство не обладало массой. Пространство было так же нематериально, как сама мысль, но столь же мощно. Оно властно пыталось вытеснить Гарри, словно он был соринкой, попавшей в глаз. Пространство реагировало на Гарри как на чужеродное тело, от которого необходимо избавиться. Во всяком случае, так происходило до сих пор. Но на этот раз Гарри почувствовал, что кое-что изменилось.

Прежде он ощущал, что нематериальные силы выталкивают его, пытаются перенести из нереального мира в реальный. Но он никогда не осмеливался позволить случиться чему-либо подобному, ибо вполне мог очутиться в неподходящем месте в неподходящее время. Но сейчас... сейчас ему казалось, что те же самые силы в некоторой степени соперничают между собой за право поддержать его. Отныне свободный и по-прежнему бестелесный разум Гарри догадался о причине такой перемены. Интуиция подсказывала ему, что все дело в его, да, в его метаморфозе!

От реальности к нереальности, от человека из плоти и крови к нематериальному существованию, от живого существа — к призраку. Гарри до сих пор отказывался признавать факт своей смерти, но теперь вдруг начал опасаться, что это действительно так. И не в этом ли состоит причина любви к нему со стороны мертвых? Не в том ли дело, что он является одним из них?

Гарри с гневом отверг мысль об этом. Он был зол на самого себя. Нет, мертвые любили его и прежде, в то время, когда он был обыкновенным человеком из плоти и крови. Но и этот вывод рассердил его. «Я по-прежнему человек!» — думал он, однако уже без прежней уверенности. Ибо теперь мысль о постепенном преображении все больше и больше овладевала им.

Менее года назад он спорил с Августом Фердинандом Мебиусом о возможных взаимоотношениях между физическим и метафизическим мирами. Лежащий в своей могиле на лейпцигском кладбище математик настаивал на том, что оба эти мира абсолютно не связаны между собой и взаимодействие их невозможно ни при каких условиях. Они, безусловно, могут иногда соприкасаться, и в этом случае реагируют друг на друга, что проявляется в таких явлениях, как «призраки» или «экстрасенсорные ощущения», воздействующие на физическое состояние. Но никогда эти миры не вторгаются друг в друга и никогда не совпадают.

А что касается перепрыгивания из одного мира в другой и обратно...

Гарри представлял собой исключение, некую аномалию — в пространстве Мебиуса он был, словно муха в баночке мази или палка в колесе. Или все-таки исключение подтверждает правило?

Но все это было тогда, когда он обладал телом и формой. А сейчас? Вполне вероятно, что теперь правило обретет наконец подтверждение, уничтожая все несоответствия. Гарри принадлежал этому пространству, он относился уже не к физическому, а к метафизическому миру, а потому должен оставаться именно здесь. Отныне и навеки он обречен носиться по пространству Мебиуса, подхваченный невообразимым и с научной точки зрения невозможным потоком абстрактных сил. Или он уже слился с этим пространством?

Какие ассоциации! Силовые потоки и силовые поля! Ярко-голубые линии жизни, устремленные от порога двери в будущее! Вдруг Гарри кое-что вспомнил и удивился, каким образом это могло оказаться погребенным в дальнем уголке его сознания. Лента Мебиуса не может завладеть им, во всяком случае пока, ибо у него по-прежнему есть будущее. Ведь он видел это собственными глазами!

Если захочет, он может снова убедиться в этом — стоит только отыскать дверь, ведущую в будущее. Или сейчас это сделать окажется не так просто? Что, если пространство Мебиуса предъявит на него свои права в тот момент, когда он пересечет границу времени? Сама мысль о том, чтобы навсегда остаться в будущем была для него непереносимой! Но рисковать не было необходимости, ибо Гарри и так все помнил.

Красная линия жизни приближалась и поворачивала под углом в сторону его и Гарри-младшего голубых линий. Это, конечно, линия жизни Юлиана Бодеску!

А потом нить жизни ребенка резко отделялась и круто сворачивала в сторону от линии жизни его отца и странным образом устремлялась прочь. Должно быть, это произошло в тот момент, когда малыш успешно избежал нападения вампира и впервые в жизни самостоятельно воспользовался пространством Мебиуса. А после... после было еще это странное столкновение...

Возникшая из ниоткуда непонятно чья голубая линия жизни, которая тускнела, рассыпалась, а потом растворилась, соединившись с линией жизни самого Гарри, появившейся вдруг из пустоты. Обе линии будто под воздействием взаимного притяжения склонились друг к Другу, соприкоснулись с ослепительной неоновой вспышкой, а потом слились и последовали дальше как единое целое. На короткое мгновение Гарри ощутил присутствие, точнее, слабый отголосок, чужого разума, но затем он исчез, растворился, и его собственная линия жизни продолжала свой путь уже в одиночестве...

Да, все так, и он узнал, кому принадлежал разум, чей умирающий зов ему довелось почувствовать!

Теперь он был уверен, что должен отправиться на его поиски. С несколько меньшей, чем обычно, быстротой он отыскал дорогу в штаб-квартиру британского отдела экстрасенсорики...

* * *

На верхнем этаже здания, где размещалась штаб-квартира отдела, представлявшая собой совершенно обособленный ряд помещений, куда входили кабинеты, лаборатории, личные комнаты и одна общая комната для отдыха, царила суматоха. Пятнадцать минут назад произошло нечто такое, что, несмотря на специфику работы и разнообразие талантов его сотрудников, можно было расценить как событие из ряда вон выходящее. Ему не предшествовали никакие предзнаменования, его приближение не ощутили ни телепаты, ни предсказатели — оно просто произошло и оставило всех обитателей штаб-квартиры в недоумении и растерянности.

«Событием» этим было появление Гарри Кифа-младшего и его матери.

Сначала вышла из строя вся система охранной сигнализации. Индикаторы показали, что посторонние проникли в кабинет верхнего этажа, служивший командным пунктом Алеку Кайлу. Никто, кроме Джона Грива, не входил в тот кабинет с тех пор, как Алек Кайл улетел в Италию, и запертое помещение находилось под охраной. Там никого не должно и не могло быть.

Вполне возможно, конечно, что произошел сбой в сигнализации, но... Потом появились первые признаки, позволившие понять, что именно происходит. Все экстрасенсы одновременно почувствовали присутствие в штаб-квартире мощнейшего биополя постороннего разума. Кто это? Гарри Киф?

В конце концов, открыв дверь в кабинет Алека Кайла, они обнаружили мать и сына, которые, крепко прижавшись друг к другу, лежали в самом центре ковра на полу. Еще никто и никогда не появлялся таким образом, во всяком случае здесь, в отделе экстрасенсорики. Когда сам Гарри Киф навещал здесь Кайла, он был бестелесен, не обладал материальной субстанцией и представлял собой лишь изображение того человека, которым был когда-то. Но эти двое были живыми и дышали. Их телепортировали сюда.