– Здравствуй, Андрей. Как это тебя к нам занесло? – поинтересовался я у гвардейца, с которым мы частенько раскланивались при встречах, а то и перебрасывались парой фраз ещё не так давно, в его бытность курсантом.

– За дополнительным формуляром прибыл. После ранения временно от полётов отстранили и хотели в отпуск отправить. Кое-как убедил командира, что пока могу на транспортнике летать. У меня на практике налёт на нём почти триста часов составил, а подтверждающего документа в личном деле не имелось. Пришлось в нашу канцелярию обращаться, – кивнул Андрей в сторону главного корпуса.

– Надеюсь, ты знаешь, чем секунданты занимаются, а то я ни бум-бум, – не стал я скрывать от своего знакомого очередной пробел в специфических знаниях, относящихся к особенностям светской жизни.

– Знаю. Было дело пару раз. Как я понял, Бельский тебя вызвал, а ты выбрал магический поединок, – Беклемишев дождался моего подтверждающего кивка и продолжил, – Тогда всё просто. Сейчас дождёмся наставника или преподавателя. Он ещё раз озвучит правила. Выставит защитный купол и отдаст команду. Убивать в Академии не принято. Поэтому дуэль у вас до первого ранения или невозможности её продолжить одним из участников. Добивать нельзя. Артефакты использовать тоже запрещено. На самом деле у княжича будут трудности. Насколько я помню, он в основном огневик, и только потом воздушник. Я что-то не припомню в магии Огня подходящих заклинаний для дуэли по правилам Академии. Скорее всего он по тебе воздушным кулаком звезданёт.

Я с сомнением помотал головой. Княжич разозлился не на шутку и вряд ли он станет себя сдерживать, ограничившись просто оглушением. Наверняка на что-то более убойное расстарается.

Беклемишев отошёл в сторону, дожидаясь секунданта от Бельского, который был занят разговором с княжичем, а я присел на скамейку, чтобы не спеша обдумать новости, принесённые Артемьевым.

Зависть. Нельзя сказать, чтобы я её не замечал в последнее время. По моим ощущениям, именно зависть послужила для меня тем катализатором, благодаря которому я упёрся в учёбу. Слишком многие стали на меня поглядывать с возмущением, а то и с ненавистью, ожидая моих неудач и провалов. Своими победами, большими и маленькими, я словно подчёркивал их желание существовать не напрягаясь. Я хорошо помню то радостное возбуждение в нашей аудитории, с которым были встречены мои неудачные ответы на неожиданные вопросы преподавателей. Меня тогда сильно зацепило, что мои неудачи вызывают радость, а успехи – недовольство. И чем больше неудачникам и лентяям хотелось «приземлить» меня в ряды себе подобных, тем сильнее было моё желание оторваться от них. В какой-то степени чужая зависть оказалась для меня постоянным источником силы, заставляющей вдумчиво вгрызаться в учебники, выкладываясь на полную катушку и перелопачивая по ночам горы дополнительных книг.

– Иди проверяйся на отсутствие артефактов и можете начинать, – услышал я голос Андрея Беклемишева, приход которого я прозевал, размышляя о событиях прошедшего месяца.

Проверка на артефакты. Скороговорка наставника. Наше подтверждение готовности, и спустя короткое время, команда начинать.

Стоим в двадцати метрах друг от друга. Услышав команду, я почти автоматически начинаю бой. Стандартный «Светлячок», чуть распёртый Малым Воздушным Кулаком, Прыжок и Щиты, которые пришлось придержать. Уже понимаю, что что-то пошло не так. «Светлячок» сработал не долетев до цели метра три, а Бельский распластался в нижней стойке, присев на полушпагат.

Пока формирую Щиты для столь неудобной цели, стараясь выставить их так, чтобы его не переломать, вижу, что с рук княжича срывается яркий шар и летит мне в ноги. Почти успеваю сформировать и раскрыть ещё один Щит перед собой и высоко подпрыгиваю на месте, пытаясь укрыться за ним от летящего в меня заклинания. Оглушительный звук взрыва. Меня переворачивает в воздухе и я вижу, что лечу лицом вниз на свой же собственный ботинок, почему-то катящийся на земле.

Потом наступила темнота.

Очнулся я от звука знакомого грассирующего голоса в коридоре.

– Да верю я, что с ним всё в порядке, верю. Ну и вы меня поймите. Я докладываю, а меня спрашивают, сам ли я его видел. И звонки не абы откуда, просто так не отмахнёшься, знаете ли.

– Так и быть. Можете взглянуть одним глазком. Видите. Живой, почти здоровый. Даже румянец на щеках наблюдается, – услышал я скрип открываемой двери и ещё один знакомый голос, принадлежащий главному врачу госпиталя, – Сам Николай Николаевич с ним работал. Всё, как положено срастил.

Судя по всему, через приоткрытую дверь меня рассматривают двое моих знакомых офицеров, с которыми мы как-то раз отмечали удачное окончание аукциона. Насколько я помню, один из них майор Игнатьев, а второй – начальник госпиталя, капитан Нечаев Павел Георгиевич.

– А что это за хреновина у него к ноге прикручена? – грассируя больше обычного, громким шёпотом задал вопрос граф Игнатьев.

Я ещё толком не осознал, где нахожусь, и на всякий случай решил не показывать, что уже очнулся и вполне хорошо слышу обоих собеседников.

– Это новинка. Ногу-то ему срастили, но при этом она сантиметров на десять короче стала. Слишком много дроблёных костей при ударе образовалось. Так что теперь этими железяками ему ногу вытягивать будут до нужной длины.

– Что-то новенькое. Помнится, раньше такого не было. У кого денег хватало, те услугами целителей пользовались, правда, не всегда удачно.

– У нас всё новое – это хорошо забытое старое. Чего-то своего мы мало изобретаем. Всё больше довоенными идеями довольствуемся. Благо, книг да чертежей от предков прилично перепало. Жаль, что многие знания по Кланам да Родам разрознены. В имперских библиотеках, считай, и половины нет того, что порой в родовых хранилищах встречается. Опять же, не на всё денег хватает. В прошлом году пришлось от инструментов и посуды из молибденхромовой стали отказаться. Даже для нашего госпиталя цена тогда непомерной оказалась.

Дверь закрылась и голоса, заметно убавившиеся в громкости, стали удаляться.

Я ещё успел расслышать, как врач жаловался на отсутствие дорогостоящих лекарств и нехватку квалифицированного персонала, особенно старших медсестёр.

Знакомая ситуация. При первом знакомстве он тоже готов был про госпиталь говорить безостановочно, только дай повод.

Приоткрыв глаза, я огляделся. Вне всякого сомнения я нахожусь в больничной палате, причём в нашем гвардейском госпитале. Сложно не заметить лепные карнизы, украшенные золотыми вензелями с инициалами Великой княжны. Палата небольшая, но чистенькая, и я бы сказал, вполне уютная. Без малейших намёков на казёнщину. То ли хитро собранные шторы придают ей такой вид, то ли элегантная пара потолочных светильников, удачно гармонирующих с обоями цвета ванили. Добавь сюда пару шкафчиков, зеркал и небольшой стол с пуфиками, так и вовсе на девичью светёлку будет походить больше, чем на больничное помещение.

Чуть приподнявшись, я осмотрел себя. Руки на месте, ноги тоже. По крайней мере одна из них точно. Зато вместо правой ноги у меня здоровенное бревно, кое-как прикрытое одеялом. Стащив с резко потолстевшей ноги одеяло, я полюбовался на заковыристую конструкцию из стали, стянутую гайками и длинными резьбовыми шпильками. Полностью рассмотреть её мешали стальные кольца, начинающиеся чуть ниже колена. Я изогнулся, пытаясь взглянуть на ногу чуть сбоку и с содроганием увидел, как несколько стальных штырей уходят мне прямо под кожу и судя по всему, они же и выходят с другой стороны, насквозь проходя через кости. Что характерно, через мои кости. Кем-то насквозь просверленные.