С трудом закинув одеяло обратно, я откинулся на подушку, машинально вытирая выступившую на лбу испарину. Одна мысль о том, что мне недавно сверлили кости и вставляли в образовавшиеся дыры металлические штыри, словно плотным занавесом закрыла всё остальное. Больше минуты я переваривал случившееся, почему-то отчётливо ощущая при этом явный привкус металла во рту.

Отвлечься меня заставил скрип открываемой двери. Сквозь прищуренные глаза я увидел Павла Георгиевича, начальника нашего госпиталя. Мельком глянув на меня, он заложил руки за спину и не спеша подошёл к окну.

– В длительной практике есть свои плюсы, – негромко сказал врач, – К примеру, я всегда точно знаю, когда человек спит, а когда нет. Тем более, когда он спит под наркозом. Можете и дальше притворяться, а я пока расскажу вам одну довоенную притчу, которую ещё студентом услышал от своего учителя.

Павел Георгиевич немного помолчал, видимо ожидая какой-либо реакции с моей стороны. Он стоял ко мне спиной и сквозь прикрытые глаза я видел только его тёмный силуэт на светлом фоне штор. Не дождавшись ответа, доктор чуть закинул назад голову и глядя в окно, тем же спокойным и негромким голосом начал рассказывать:

В небольшой больнице, в одной палате, лежали два тяжело больных человека. Место одного было у окна, а кровать другого располагалась рядом с дверьми.

– Что хоть там происходит за окном? – как-то раз спросил тот, что лежал у дверей.

– О! – оживился его сосед по палате, – Я вижу небо, облака, напоминающие стаю птиц, озеро и лес вдалеке…

Каждый день лежащий у окна подолгу рассказывал своему коллеге по несчастью о том, что происходит за окном.

Он видел лодку, накренившуюся под парусом, рыбаков, зависших над удочками, детей, играющих на берегу в понятные только им игры, парня с девушкой, держащихся за руки и не сводящих друг с друга восторженных глаз.

В то время как он наблюдал все эти удивительные события за окном, его соседа мучила глухая злоба и зависть.

«Это несправедливо, – думал он. – За какие такие заслуги его уложили на то место, а не меня. Я вот могу смотреть только на облупившуюся дверную краску, а он постоянно любуется видом из окна?»

Однажды вечером больной, лежащий у окна, сильно закашлялся и стал задыхаться. Он пытался дотянуться до кнопки вызова медсестры, но приступ отнял у него последние силы.

Сосед молча наблюдал за происходящим. Ему ничего не стоило нажать на свою кнопку, но он этого не сделал.

Через некоторое время первый больной затих и вытянулся на своей кровати. Он умер.

Когда его унесли, сосед попросил медсестру, чтобы его переложили к окну. Медсестра выполнила просьбу больного, перестелила его постель, помогла ему перелечь на другую кровать и, убедившись, что он устроен, направилась было к двери. Вдруг её остановил удивлённый возглас больного:

– Как же так! Это окно выходит на глухую серую стену! Но тот, кто умер, рассказывал мне, что видит лес, озеро, людей… Где он мог всё это разглядеть?

Медсестра печально улыбнулась:

– Он вообще не мог ничего видеть. Ваш покойный сосед был от рождения слепым.

– Но зачем же он тогда… Зачем же он рассказывала мне всё это?

– Он, видимо, просто хотел вас немного отвлечь и приободрить…

Закончив рассказ, Павел Георгиевич помолчал, постоял некоторое время, покачиваясь с носка на пятки, и продолжил:

– Я к чему рассказал вам давно услышанную историю… Жизнь – это удивительная штука. Порой в ней столько всего переплетено, что даже неблаговидные поступки могут оказаться теми переломными моментами, из-за которых люди меняются. Взять, к примеру, тот аппарат, что сейчас одет у вас на ноге. Если что, то он куплен на ваши же деньги, и как ни странно, вы же и оказались нашим первым пациентом, которому он пригодился. Забавно, не находите? Но я, собственно, не об этом… Чуть более часа назад я беседовал с вашим недавним соперником по дуэли. Могу уверенно сказать, что он искренне сожалеет о происшедшем. Считает, что поводом для дуэли послужило глупое стечение обстоятельств. Ни о какой дуэли он и не помышлял, пока вы не столкнулись с ним в дверях и не вынудили его на вызов.

– Неужели княжич сам удосужился придти? – впервые отозвался я на речи врача, не пытаясь больше изображать из себя спящего больного.

– Придти… Это вряд ли. Тяжёлая контузия и множественные переломы. Ходить он сможет не скоро. Впрочем, как и вы. Так что беседовал я с ним через две палаты от вашей. Он тут недалеко от вас лежит, и как начальник госпиталя, я очень хочу быть уверен, что ваша глупая ссора не найдёт своего продолжения в наших стенах.

– Хм-м… Я вынудил… – с некоторым запозданием среагировал я на полученную информацию. После сна, а скорее всего после наркоза, голова у меня работала не так, как всегда. Мысли ворочались неспешно, словно медузы в спокойной прибрежной бухте, – Могу пообещать, что без веских оснований я никаких действий предпринимать не буду.

Значит, княжич сожалеет. Впрочем… Другого человека не так сложно понять. Надо просто встать на его место.

Помню же, что при встрече княжич мне что-то непонятное лопотал. Вроде того, что он чего-то там не хотел. Может и действительно не хотел. Другое дело, что я изначально был взъерошен, постоянно ожидая предсказуемых неприятностей, и вполне возможно, сам спровоцировал его на неадекватные действия. Возможно, что при иных раскладах мы смогли бы разойтись вполне себе мирно.

Ладно. Прокрутим ситуацию ещё раз. В то, что доктора успели ко мне подослать с целью урегулирования свершившегося конфликта, я как-то не верю. Времени прошло немного, и вряд ли кто что-то успел узнать и сообразить, что он на меня может оказать влияние в свете нашего знакомства, которое мало кто заметил и запомнил. Наиболее вероятно, что Павел Георгиевич всерьёз обеспокоен тем, чтобы мы с княжичем не продолжили свои глупости в его учреждении. Место тут найти не так сложно. И уже вторым планом я буду считать его сожаление о наших судьбах и карьерах. Формально, и княжич и я нарушили правила проведения дуэли. Я, допустим, сумею отбрехаться. Любые Щиты никогда не считались летальным заклинанием. Вряд ли у кого фантазия взлетит настолько высоко, чтобы её полёт мог доказать обратное. Для начала такому энтузиасту надо попробовать изменить всю существующую теорию магии, а заодно и переписать учебники, в которых Щиты всегда относили к защите. Не, это точно дурная идея. Проще пытаться доказать, что дважды два равно пяти. Думаю, что за арифметический изыск жизни не лишают. В магтеории споры намного жарче и бойчее. Архимаги – народ буйный, а то и просто необузданный. Там, если что не так, всё решает поединок.

Зато княжич подставился очень серьёзно. Не успей я набросить Щиты и сместиться в сторону, мне не только бы ногу ниже колена оторвало, но и головёнку легко могло снести. И покатилась бы она по песку арены вместо моего ботинка, в который я практически носом уткнулся.

Моя память тут же услужливо подбросила последние воспоминания о дуэли. Именно тот момент, где я чуть ли не носом лечу в свой окровавленный обрубок ноги.