– Понимаю, – проговорил Мрачный и вдруг обхватил дрожавшего в своей мокрой одежде Гын Джу.

Но юноша, как бы тепло и уютно ему при этом ни стало, тут же вырвался, и через мгновение Мрачный уже сам удивлялся, что заставило его впервые в жизни обнять мужчину. Он решил попросить прощения, но то же самое пришло в голову и Гын Джу, так что они произнесли в унисон, не глядя друг на друга: «Извини».

– Мне показалось, что ты выплыл, но я не был уверен, – сказал Мрачный, пытаясь справиться с неловкостью и сосредоточиться на фактах. – Должно быть, ты плаваешь как бог, раз уж сумел ускользнуть от этих тварей.

– Если мы у себя на островах и знаем в чем-то толк, так это в плавании. – Гын Джу наконец-то решился посмотреть на Мрачного, благо луна стояла высоко и освещала их лица. – Но мы, конечно же, небольшие мастера в верховой езде, что я и продемонстрировал. Если бы твари не набросились всем скопом на бедную Принцессу, я бы… Не хочу даже думать об этом. Они не поймали меня, когда я прыгнул в воду, только по одной причине – помешали ветки на их спинах. Тянули ко мне когти, пытались нырнуть, но там было слишком глубоко. А потом я погрузился еще глубже и поплыл со всей возможной быстротой, понимая, что попытка вынырнуть и глотнуть воздуха может стоить мне жизни… Когда же я все-таки отважился на это, они оказались далеко за спиной. Я беспрепятственно добрался до берега и повернул туда, где, по моим расчетам, должны были выйти из болота вы. Но к этому времени совсем стемнело…

– Проклятье! – Мрачный даже представить себе не мог такого ужаса. Но тут он заметил заветный меч, все еще висевший на поясе Гын Джу. – Я потерял свое копье, которое принес из Кремнеземья и сохранил даже в битве с демонами-опоссумами, а ты, наверное, смог бы проплыть с мечом хоть дюжину лиг.

– Я вовсе не хотел выглядеть эпическим героем, – ответил Гын Джу.

Всякий раз, когда речь заходила об оружии, в его голосе слышалась гордость. После того как он рассказал о богатой истории четырехтигриных клинков, о том, что изготовлявшие их угракарские мастера ведут свою родословную от жителей Затонувшего королевства, Мрачный решил, что такая любовь к оружию заслуживает скорее уважения, чем осуждения.

– Это мой пример на тебя подействовал, – подмигнул ему Мрачный. – Трудно не стать эпическим героем рядом с Рогатым Волком. Возможно, когда придет время, мы споем эту песню вместе.

В лунном свете сверкнула улыбка Гын Джу, и, глядя в забрызганное грязью лицо с тонкими чертами, не прячущееся больше под маской, Мрачный почувствовал, как тают льды во фьордах его сердца. Или что-то в этом роде. На самом деле не было таких мыслей, были только эмоции, и эти эмоции потрясли его. Гын Джу выжил. Несмотря на все испытания. Но и он, и Мрачный не ожидали тех ужасов, что случились сегодня; им не под силу предсказать, что принесет завтрашний день. Не так уж много шансов дожить хотя бы до рассвета, если в этом лесу шастают и другие, еще более страшные демоны…

Вот почему Мрачный медленно клонился, давая Гын Джу время для отступления, и когда тот не воспользовался возможностью, варвар нежно поцеловал его в губы.

Ну хорошо, не только поэтому, но и потому, что хотел поцеловать. Глаза Гын Джу чуть не вылезли из орбит, он стоял неподвижно, как кипарис за его спиной, и Мрачный сразу же отступил, бормоча извинения…

Тонкая, но сильная рука ухватила его за подбородок и притянула обратно, для второй попытки.

Робкий мимолетный поцелуй превратился в долгий и крепкий, губы Гын Джу, сладкие, как его поэзия, даже после плавания в кишащем демонами болоте, чуть разошлись, и Мрачный просунул язык ему в рот, и непорочный ответил тем же. Они стояли обнявшись целый час или одно мгновение, трудно сказать точней, и когда Гын Джу наконец мягко отстранился, его глаза больше не были круглыми от удивления, а светились чем-то другим.

– Я… никогда не делал этого раньше, – признался Мрачный и, встретив недоверчивый взгляд, уточнил: – Я хотел сказать, с другим парнем.

– Я тоже, – выдохнул Гын Джу, и сердце Мрачного при этом непостижимым образом дрогнуло, а юбка внезапно сделалась тесной.

– Тебе понравилось?

– Вероятно, ты брал уроки у Чи Хён, мастерицы слюнявых поцелуев, но эту мелочь можно исправить частыми упражнениями.

Та легкость, с которой Гын Джу упомянул имя Чи Хён, заставила обоих вздрогнуть. На мгновение показалось, что будущее так же неуместно, как и прошлое, – но лишь показалось. Не зная, как справиться с этой внезапной преградой, Мрачный провел пальцами по шее Гын Джу, и, похоже, это помогло – непорочный вздохнул, чуть приподнял голову, и житель Кремнеземья решился на еще один поцелуй.

И тут же замер.

За ними наблюдали из глубины леса. Мрачный был уверен в своей догадке, хоть и не смог разглядеть даже силуэт – заметил только узкую полоску мглы, тень в лунных лучах, пробивающихся сквозь ветви деревьев. Так и не успев поцеловать Гын Джу, он приложил к губам палец, а затем указал на меч друга.

– Схожу отлить, – громко объявил Мрачный со всей небрежностью, на какую был способен.

Он двинулся беспечной походкой, притворяясь, будто хочет сделать дело не на открытом месте под яркой луной, и наконец увидел прямо перед собой того, кто скрывался в кустах… А когда увидел, рассмеялся и с улыбкой повернулся к Гын Джу:

– Это всего лишь Пурна. Как ты…

Слова застряли в горле и умерли там ужасной смертью. Это была вовсе не Пурна. То, что он принял за капюшон, высунулось из-за кустов магнолии. Раздалось глухое рычание, и Мрачный впервые в своей дерьмовой жизни увидел живьем рогатого волка.

А вслед за хищником из тени вышла другая фигура, единственный человек, кого стоило опасаться больше, чем этого зверя. Высокая охотница из клана Рогатых Волков в боевом доспехе приняла стойку и занесла для броска руку с солнценожом. В отличие от Мрачного, в другой руке она сжимала копье.

Позади с шорохом покинул ножны меч Гын Джу, и в ночной тишине этот звук разнесся по лесу, точно гром набата. Понимая, что есть только один шанс остановить убийцу, Мрачный взялся за свой солнценож.

До сего момента предрассветное время тянулось как патока, теперь же события в лесу Призраков понеслись с немыслимой быстротой.

Еще не рассвело, когда Доминго разбудили, переложили на носилки и вынесли на проклятый холод, спустившийся с Языка Жаворонка. Затем полковника погрузили в застеленный соломой фургон, и в свете качающегося на шесте фонаря он узнал в вознице своего нового закадычного дружка, Хортрэпа Хватальщика. Безумцы и фургоны становятся неизменными спутниками жизни Доминго… Конечно, если можно назвать это жизнью.

– Доброе утро, соня, – обернувшись, поприветствовал его Хортрэп. – Ваша сабля там, под соломой. Если желаете, помогу ее нацепить.