Монтгомери знал планы Роммеля благодаря расшифровкам Ultra. Он разместил свои танковые соединения на заранее подготовленных позициях – более или менее в соответствии с планом Окинлека. Разведка у Роммеля оставалась слабой. Его штаб недооценил протяженность и глубину минных полей, которые предстояло пересечь на юге, как не сумел оценить и роль английских ВВС в предстоящей битве. Когда две танковых дивизии Роммеля двинулись через минные поля, эскадрильи бомбардировщиков и истребителей-бомбардировщиков Конингема атаковали их ночью, пользуясь осветительными ракетами. Танки теснились в узких коридорах, пробитых через минные поля, и представляли собой весьма удобную мишень.

Части Африканского корпуса и танковой дивизии Littorio сумели выйти на заданные позиции только к следующему утру. И только после этого начало набирать темп наступление на север, в сторону хребта Алам-Халфа. Роммель приободрился и продолжил операцию. Кессельринг направил свои пикирующие бомбардировщики, чтобы нанести удар по оборонительным позициям англичан еще до подхода немецких войск, но английские истребители устроили тихоходным и уязвимым Ю-87 настоящую бойню.

Продуманная система обороны хребта заставила немецкие и итальянские танковые дивизии остановиться. Роммель ожидал мощной контратаки 1 сентября, но Монтгомери, не желая рисковать танковыми соединениями ради кавалерийского азарта, удержал большую их часть на скрытых позициях. Была проведена только одна танковая контратака, а затем Роммель получил худшую из всех возможных новостей. Танкеры с топливом, на которые он так рассчитывал, были атакованы и понесли катастрофические потери. Перехваты Ultra вновь позволили англичанам разгромить вражеский караван.

Роммель оказался в незавидном положении: его танковые дивизии застряли на открытом пространстве между «линией Эль-Аламейна» на западе и британскими бронетанковыми соединениями на востоке и юге. При этом английская авиация неустанно бомбила войска стран «Оси». 5 сентября Роммель отдал приказ об отступлении. Не считая неудачной контратаки XXX корпуса на юге, Монтгомери не пытался использовать возможность и нанести сокрушительный удар. Но отпор, данный Африканскому корпусу, и тот урон, который нанесли противнику самолеты английской фронтовой авиации, основательно поднял боевой дух Восьмой армии.

Роммелю удалось вывести большую часть своих сил из-под удара, но он понял, что ход войны в Северной Африке претерпел необратимые изменения не в его пользу. А ведь Роммель пока и не подозревал, какую угрозу в его тылу готовит генерал Эйзенхауэр.

Весной 1942 г., едва начал таять снег, обнажились страшные следы зимних боев. Советских военнопленных привлекли к захоронению трупов их товарищей, погибших во время январского наступления Красной Армии. «Теперь, когда днем становится довольно тепло, – писал немецкий солдат домой на бумаге, взятой из кармана мертвого комиссара, – трупы начинают вонять, и настало время похоронить их». Солдат 88-й пехотной дивизии писал, что после захвата одной из деревень во время быстрой оттепели из-под снега появилось около «восьмидесяти трупов немецких солдат из разведбатальона с отрубленными конечностями и проломленными черепами. Большинство пришлось сжечь».

Но как только на березах появились листья, и солнце стало высушивать заболоченную почву, немецкие офицеры испытали чрезвычайный подъем боевого духа. Страшная зима уже казалось чем-то вроде ночного кошмара, теперь же возобновится череда их блестящих побед. Танковые дивизии были переоснащены, в части прибыли подкрепления, к летнему наступлению подготовили полевые склады боеприпасов. Пехотный полк Grossdeutschland («Великая Германия»), почти полностью уничтоженный в период зимней катастрофы, теперь вырос в моторизованную дивизию с двумя танковыми батальонами и самоходными артиллерийскими орудиями. Дивизии СС переформировывались в танковые соединения, но многие части вермахта лишь получили небольшое пополнение. Усилилось трение между СС и армией. Командир батальона 294-й пехотной дивизии записал в своем дневнике о «большой тревоге, которую мы все испытываем в отношении силы и значения СС… В Германии уже поговаривают, что как только армия возвратится домой с победой, СС разоружат ее прямо на границе».

Многие солдаты, награжденные за доблесть в зимней кампании, отнеслись к этому весьма равнодушно, прозвав награду «Орденом мороженого мяса». В конце января военнослужащие, отправляющиеся домой в отпуск, получили выразительные инструкции. «Вы подчиняетесь военным законам, – напоминали им, – и несете ответственность за их нарушение. Не рассказывайте никому о вооружении, тактике или потерях, о плохой кормежке и всяких несправедливостях. Такая информация на пользу только разведслужбам врага».

Цинизм немецких солдат усилило запоздалое поступление в войска штатской зимней одежды – лыжных костюмов и женских шуб, пожертвованных в качестве помощи солдатам Восточного фронта в ответ на призыв Геббельса. Запах нафталина и образы дома, откуда пришла теплая одежда, углубили ощущение этих солдат, что их высадили на другой планете, где царствуют грязь и вши. Сама необъятность Советского Союза угнетала и вселяла тревогу. Тот же капитан 294-й дивизии писал, что здесь «бесконечные незасеянные поля, нет лесов, лишь кое-где по нескольку деревьев. Унылые колхозы с разрушенными домами. Несколько человек – грязные, одетые в лохмотья – стоят с безразличными лицами у железнодорожных путей».

Пока Сталин ожидал, что вермахт снова начнет наступление на Москву, у Гитлера возникла совершенно иная идея. Зная, что выживание Германии в войне зависит от наличия продовольствия и особенно от топлива, он решил укрепить свое положение на Украине и захватить нефтяные месторождения на Кавказе. В этой военной «пляске смерти» первым споткнулся Сталин, а Гитлер перехитрил самого себя и в конечном итоге пришел к финишу последним, с катастрофическими для себя последствиями. Но на данный момент все, казалось, складывается согласно воле фюрера.

7 мая Одиннадцатая армия Манштейна в Крыму контратаковала советские войска, пытавшиеся продвинуться с Керченского полуострова вглубь Крыма. Нанеся танковые удары на флангах, Манштейн смог окружить советские части. Многие красноармейцы сражались храбро и были заживо погребены в своих окопах немецкими танками, утюжившими их позиции. Последовавшая затем катастрофа была почти полностью на совести сталинского любимчика армейского комиссара 1-го ранга Льва Мехлиса, тогда – представителя Ставки в Крыму. В течение десяти дней он потерял 176 тыс. человек личного состава, 400 самолетов, 347 танков и 4 тыс. орудий. Мехлис пытался свалить вину на войска, особенно на азербайджанцев, однако ужасающие потери вызвали величайшую ненависть на Кавказе. Мехлис был понижен в должности, но Сталин вскоре подыскал ему другой пост.

По свидетельствам немцев, чаще других дезертировали солдаты из республик Средней Азии. «Они были наскоро и плохо обучены и отправлены на фронт. Они говорят, что русские прячутся за их спинами, а их посылают вперед. Ночью они тайком перешли реку по колено в грязи и воде, и, увидев нас, смотрели сияющими глазами. Только в нашей тюрьме они могли чувствовать себя свободными. Русские предпринимают все больше и больше мер по предотвращению дезертирства и бегства с поля боя. Сейчас существуют так называемые заградительные отряды, перед которыми стоит лишь одна задача: не допустить отступления своих подразделений. Если все на самом деле так плохо, то выводы о деморализации Красной Армии правдивы».