– Она знает все, – прошептал он ей. – Я послал ей пленку от службы безопасности аэропорта, и она поняла все, что там произошло. Кто вас захватил. Почему. И что Корчов хочет от вас.

Его рот был так близко, что она чувствовала его дыхание у себя в ухе.

Ли представляла себе, что произошло. Нгуен выкачала из Маккуина каждый спин информации, да так, что он даже и не почувствовал, как его «выжали». Она обвела его вокруг пальца, загипнотизировала с самого первого потокопространственного взгляда. Но в этом и заключалась работа Нгуен. И можно было поспорить на что угодно, что Нгуен выполняет ее отлично, что она поддержит Ли и поможет, когда будет действительно необходимо. Пока Ли соблюдает лояльность, добивается нужного результата и остается верной. И пока это в интересах Секретариата.

– А что с Гоулд? – спросила она, отметая надоедливые вопросы Маккуина в сторону. – Есть ли здесь какой-нибудь прогресс?

– Именно поэтому Нгуен отложила высадку войск. Чтобы Корчов не сбился с графика. Чтобы быть уверенной, что мы все закруглим прежде, чем Гоулд достигнет Фритауна. Она говорит, что сейчас нужно продолжать сотрудничать с ними, чтобы потянуть время. Мне поручено спуститься вместе с вами и постоянно быть при вас до самого конца. И еще мне поручили сообщить вам, что Корчов затевает против вас недоброе. Они считают, что он попытается убить вас сразу же, как только получит данные.

Для нее это вовсе не было новостью. Хотя Корчов казался слишком прагматичным, чтобы убивать кого-то, пока можно было выжать еще немного информации при помощи шантажа.

– И она говорит, чтобы вы не беспокоились об Альбе, – добавил Маккуин. – Там обо всем позаботились.

Ли смотрела на Маккуина. Она была в шоке. А он, казалось, не имел ни малейшего представления о чудовищном смысле слов, которые он только что произнес.

– Ну, а когда мы уберемся отсюда? – спросила она, когда к ней вернулось хладнокровие.

– Как только полевые испытания закончатся. Вы и я.

– И Коэн.

Маккуин прищурился.

– Что?

– Ты, я и Коэн. Тот AI.

– Ах, AI. Ну да, конечно.

Она не поняла, показалось ли ей или в его взгляде мелькнуло сомнение.

– А что мы будем делать с Корчовым?

– Решим по ходу дела.

Ли почувствовала приятную твердость «беретты» на поясе и посмотрела на Маккуина. Он отвернулся.

Что на самом деле сказала ему Нгуен? Утаивает ли он что-нибудь от нее или просто нервничает, как любой, кого впервые направляют на спецзадание? Сможет ли она противостоять своему союзнику, хватит ли ей уверенности? Ей, без всякого сомнения, не хотелось спускаться в шахту ни с кем другим, кроме Беллы. При условии, что Белла будет прикрывать ее.

– Хорошо, – сказала она после затянувшейся паузы. – Будем работать, как указала Нгуен. Ты готов?

Маккуин кивнул головой.

– Тогда сделай нормальное лицо, и пошли отсюда.

Мирс передвигалась по шахте с уверенностью шахтерской собаки. Ее обманчиво медленные шаги покрывали расстояние со скоростью, на которую не влияли крутые подъемы и тяжелые глинистые слои. Она не тратила силы зря. Каждый шаг был продуман, каждый взгляд ее светлых глаз – просчитан. Ее движения, дыхание, стабильная работа мышц – все подчинялось холодной логике: истраченное впустую движение – это истраченный впустую воздух, а истраченный впустую воздух – это упущенное время. А шахтеры, которым не хватило времени в шахте, где обнаружен газ, умирали.

Она заставляла их периодически делать остановки в целях безопасности. Во время остановок, когда все, кроме Маккуина, снимали с себя маски дыхательных аппаратов ради нескольких коротких минут свободного дыхания, Мирс начала разговаривать с Ли.

Она рассказывала о своей работе, о новом муже, о детях. Тихо. Не называя имен. Не затрагивая прошлого. Просто рассказывала. Сначала они разговаривали только во время передышек, потом Ли пристроилась за ней, и они стали разговаривать на ходу. Искаженный, лишенный персональных особенностей голос, отфильтрованный дыхательным аппаратом, совсем не сочетался с теми ежедневными интимными подробностями, о которых она рассказывала Ли. Она не расспрашивала Ли ни о чем. Но по тем маленьким отрывкам и фразам, которые встречались в рассказе Мирс, Ли поняла, что она знает о ней многое. Но это была та информация, которую знал каждый, кто регулярно смотрел спин-новости. Ничего личного. Ничего опасного.

Пока Мирс говорила, Ли поняла, что своими рассказами она строила между ними не мост, а стену. Иными словами, Мирс объясняла Ли, что ее жизнь теперь – это чужая земля, из которой нет дорог, ведущих к Миру Компсона. Это был их выбор, сделанный в том прошлом, которое Ли не помнила. Жизнь отца, отданная в уплату за несколько визитов к доктору. Старое будущее Ли в обмен на ее новое будущее. А Мирс жила в мире, в котором не было места для сожалений или возврата долгов.

Они расстались с Мирс у лестницы, которая вела вниз в «Тринидад», Ли поняла, что Мирс была права. Пути назад домой не было. С того момента, как она вошла в кабинет подпольного генетика, у нее не стало дома, куда она могла вернуться.

Ли почувствовала сияющую воронку задолго до того, как они подошли к ней. Последний раз, когда она была здесь, конденсаты спали и, как казалось ей, иногда видели сны. Сейчас они бодрствовали.

Квантовые потоки пронизывали темноту шахты, проверяя, сканируя, оценивая.

«Ты тоже их чувствуешь?» – спросил Коэн.

Она понимала, почему он спросил об этом. Она ощущала и его, и тот беспорядок, который кристаллы создавали в его чувствительных сетях. Казалось, что те, кто контролировал их, искали что-то. Или кого-то.

«Мы не должны беспокоиться о связи с Корчовым, – сказал Коэн, отвечая на ее мысленный вопрос. – Все уже сделано за нас».

Он отключил все свои системы в последней попытке сдержать натиск кристаллов, и она удивилась, что он все еще мог разговаривать через интрафейс. Но на самом деле он и не говорил ничего. Связь между ними происходила совсем на другом уровне, где слова не произносились. И когда она отвечала ему, она просто думала, мысленно обращаясь к той части Коэна, которая была ею самой.

«Что мы делаем?» – подумала она, а ответ был уже готов до того, как она в сознании задала этот вопрос.

«Мы позволяем им зайти».

Затем в темноте мелькнул свет, и появилось странное ощущение, что Коэн старается закрыть ее собой с бравадой ребенка, пытающегося защитить другого ребенка, младше себя.

Это было похоже на ожидание приближающегося цунами. Волна появилась вдали, поднялась, приблизилась и с грохотом обрушилась на них. Они оказались внутри нее, и ее кипящее обратное течение затягивало их, угрожая опрокинуть. Они уже промокли насквозь и пытались устоять, несмотря на ползущий под ними песок.