— Да и тебе не нужно будет выдумывать предлог, чтобы пригласить его в гости, — добавила она. — Тем более что выдумывать предлоги у тебя плохо выходит.

Мила с трудом заставила себя улыбнуться и очень надеялась, что улыбка не получилась вымученной.

Теперь Мила наконец поняла, какие узы связывали ее с Гурием Безродным. Чары Бескровных Уз не случайно подействовали на улице Безликих прохожих, когда Мила опознала профессора. Тогда с помощью этого заклинания ей открылись лица четверых: Лютова, Фреди, Гарика и профессора. С Лютовым Милу связывали узы ненависти. С Фреди — узы дружбы. С Гариком… слишком многое: и любовь, и дружба, к тому же они были одной командой. И вот сейчас Мила узнала, что Акулина и профессор собираются пожениться. Акулина была ее опекуншей — все равно что приемной матерью. Хотя… Мила всегда воспринимала Акулину скорее как старшую сестру. Но тем не менее, профессор Безродный, похоже, скоро станет ей кем-то вроде… приемного отца. Очевидно, это и были связывающие их узы.

— Когда будет свадьба? — спросила она.

Акулина и Гурий Безродный переглянулись.

— Мы планировали на конец лета, — ответил за них двоих профессор.

— Здорово, — сказала Мила, стараясь сохранять на лице иллюзию веселости.

Наверное, у нее это не слишком хорошо получалось, потому что Акулина посмотрела на нее с сомнением, нахмурилась и обменялась взглядом с профессором. Решительно прокашлявшись, она хотела что-то сказать, но тут раздался звон дверного колокольчика.

— Кто-то пришел, — Акулина с озабоченным видом покосилась на дверь в коридор. — Я открою.

Мила и профессор Безродный оказались в комнате вдвоем.

— Ты действительно не считаешь, что мы торопимся, Мила? — спросил он.

Мила покачала головой.

— Нет, профессор.

Он кивнул.

— Я был уверен, что ты воспримешь это именно так, но Акулина… — Он мягко улыбнулся. — Она переживала.

Мила промолчала.

— Я могу попросить тебя кое о чем? — спросил ее учитель.

— Да, профессор. Конечно.

Он немного помедлил, но через пару секунд, сдержанно улыбнувшись, словно ему было неловко, попросил:

— Называй меня по имени. Когда мы не в школе. Я понимаю… называть кого-то по имени, в некоторых случаях это… знак доверия…

Он вздохнул, заметив, как Мила нахмурила брови. Усилием воли она заставила себя перестать хмуриться и пообещала:

— Я… постараюсь.

Он не ответил — лишь ненавязчиво улыбнулся и едва заметно кивнул.

В этот момент в гостиную вернулась Акулина. Следом за ней в дверях появился гость.

— Владыка? — удивилась Мила.

Велемир кивнул.

— Здравствуй, Мила.

* * *

Она знала, о чем он пришел поговорить с ней, поэтому не удивилась, когда Акулина и Гурий Безродный как-то очень осторожно вышли из комнаты, оставив Милу наедине с Владыкой. Какое-то время в комнате стояла тишина. Мила хмуро смотрела на стоящую на подоконнике чашку с чаем, к которому так и не притронулась. Она ждала, что Велемир заговорит, но он молчал. Сделав глубокий вздох, она решила первой нарушить молчание.

— Когда будут похороны? — тихо спросила Мила.

Владыка не спешил отвечать, тогда она подняла на него глаза. Он не смотрел на нее, изучая старинные часы с ходиками, купленные Акулиной в магазине «Антиквариус» еще прошлым летом.

— Гарика уже похоронили, Мила, — с осторожностью в голосе сказал Велемир, обращая на нее печальный взгляд ярко-зеленых глаз. — В фамильном склепе Суховских.

— Но… — Мила была потрясена этой новостью, чувствуя себя обкраденной — неужели ей не дали даже проститься с ним?! — Так скоро? Почему?.. Я не знала…

— Похороны состоялись, как и принято по традиции, на третий день после смерти.

— Я не знала, когда принято хоронить.

Мила опустила глаза, чувствуя себя очень глупо. По правде говоря, все это время она не думала о похоронах. Все казалось таким незначительным — все, кроме того, что его больше нет. Однако не прошло и десяти секунд, как Мила подняла голову.

— Но почему меня… Почему мне никто…

— Такова была воля его отца, Мила, — виновато произнес Владыка. — Церемонии похорон не было.

Мила нахмурилась и тяжело задышала.

— Это потому, что Гарик пошел против его воли! Не позволить тем, кто любил его, проститься с ним — это такое наказание! Он же его наказывает! Даже после смерти… Он… этот человек… даже теперь не может смириться, что его сын был не таким, как ему хотелось бы, и наказывает его за это. Это… Это бессердечно!

Владыка скорбно покачал головой.

— Нет, Мила. Прошу тебя, не будь несправедливой. Поверь мне, Сократ Суховский всегда любил Гарика, как родного сына. И сейчас любит. А утрата причиняет ему не меньшую боль, чем тебе. Не суди его.

Велемир тяжело вздохнул.

— Ведь такой поступок — это тоже проявление любви.

— Не позволить его друзьям проститься с ним — проявление любви? — непонимающе покачала головой Мила. — Я не понимаю этого.

Владыка печально посмотрел ей в лицо.

— Это потому, что твое сердце ослеплено болью, — сказал он тихо. — Но оно еще юное и способно выдержать такую боль. Нет-нет, не возражай! Я не пытаюсь сказать, что твоя боль недостаточно сильная. Нельзя назвать слабой боль, которая ослепляет. И я знаю, что она кажется тебе непереносимой. Но твое сердце справится с нею, даже если сейчас тебе трудно в это поверить.

Мила внутренне съежилась — ей действительно трудно было себе представить, что боль, разрывающая ее изнутри, когда-нибудь утихнет.

— Сократ Суховский уже не молод, — продолжал Велемир. — И его сердце — это сердце уставшего, старого человека, слабое сердце, которое едва способно вынести такую сильную боль, как утрата единственного сына. Неужели ты не понимаешь, Мила? Разве это не очевидно? Отказ от похорон — это отрицание самого факта смерти, ведь церемония похорон заставляет человека окончательно осознать потерю и принять ее.

Зеленые глаза Владыки смотрели на Милу очень пристально.

— Сократ Суховский просто не хочет прощаться с Гариком, — сказал он. — И не хочет, чтобы другие прощались с ним. Он не может смириться с тем, что потерял сына.

Мила вспомнила сидящего на бордюре фонтана человека — он словно заставлял себя сидеть ровно, не позволяя горю придавить его к земле.

— И все равно… — упрямо произнесла она. — Это неправильно — провести похороны засекреченно, тайком, как будто Гарик не заслуживал такой чести, как прощание с друзьями.

Владыка вдруг нахмурился и как-то странно посмотрел на Милу, но она не обращала на это внимания, продолжая говорить: