Визит Фиделя Кастро откладывался несколько недель, но не из–за каких–либо разногласий между Москвой и Гаваной. Во–первых, на Кубе значительно увеличилось количество диверсионных актов. Во–вторых, Карибский кризис сильно подорвал здоровье команданте эн хэфэ. Его организм вот уже несколько лет работал на износ. А теперь Фидель находился на грани полного физического и психологического истощения, страдал бессонницей. Но как должен был чувствовать себя человек, последний раз спавший восемь часов еще в годы партизанской борьбы в Сьерра–Маэстра? Любой врач немедленно отправил бы его в госпиталь, глядя на его воспаленные от недосыпания глаза и крайне уставший вид. Но Фидель в те годы заботился о своем здоровье в самую последнюю очередь.

Только 26 апреля 1963 года в обстановке строжайшей секретности Кастро вылетел в Советский Союз. Его самолет приземлился не в столице, а на севере СССР, в Мурманске. Оттуда Фиделя первым делом повезли на базу подводных лодок в Североморск. Он стал первым и последним в истории главой иностранного государства, который удостоился чести увидеть стартовую площадку советских межконтинентальных баллистических ракет и шахту, где они «покоятся». Именно тогда он убедился, что СССР может защитить его родную страну даже из–за океана. Кубинский лидер посетил также атомную подводную лодку, стоявшую на рейде, беседовал с советскими военными, задавал вопросы, касающиеся характеристик ракет. Он был поражен возможностями советской боевой техники.

Маршрут передвижения Фиделя Кастро по территории Советского Союза и сроки пребывания в том или ином городе были строго засекречены. За обеспечение безопасности немногочисленной кубинской делегации отвечали головой лично первые секретари областных и республиканских комитетов компартии. За 38 дней визита Фидель проехал полстраны.

В каждом городе он интересовался работой органов государственной власти, конкретного завода или магазина. В Ташкенте Фидель Кастро изъявил желание посетить универмаг. Ему выдали 5 рублей, чтобы он купил себе какую–нибудь «безделушку». Фидель выбрал себе ремень для брюк. Его подвели к кассе, за которой уже сидел не кто иной, как… министр торговли Узбекистана. Мало того что тучный чиновник не помещался в кресле кассира, он даже не знал, как пробить чек. Семь потов сошло у главного торгового начальника, пока он обслуживал Фиделя, который буквально засыпал «простого кассира» вопросами о распорядке дня и особенностях торговли обычного советского универмага. Неизвестно, заметил ли Фидель Кастро, что вспотевший «кассир–министр» так и не дал ему чек за покупку…

Особняком в ходе визита стояли встречи Кастро с Хрущевым в резиденциях и на дачах советского лидера. Никита Сергеевич, проинформированный советскими дипломатами и разведчиками о том, что переговоры с Фиделем обязательно выйдут за рамки обычного протокола, тщательно подготовился к его приему. Когда речь заходила об эффективной борьбе с диверсионными и контрреволюционными группами, советовал Кастро акцентировать внимание не на агрессивных действиях США, а на работе органов кубинской госбезопасности как внутри страны, так и за ее пределами.

Хрущев понимал, что самым сложным вопросом на переговорах станет будущее кубино–советских отношений. Он знал, что Фидель будет просить оружие, в частности танки, для формирования двух танковых бригад на Кубе, наконец, попытается заручиться гарантиями того, что Советский Союз окажет помощь в случае нападения США на Кубу. В результате Фидель Кастро получил не 120 танков, как просил, а всего лишь 80. И не модернизированных, а устаревших. Но для него было важнее то, что коммюнике по итогам визита, подписанное 23 мая 1963 года в Москве, содержало положение о гарантиях военной помощи Кубе в случае американской агрессии.

Кроме того, Хрущеву удалось убедить Кастро, что присутствие на Кубе Группы советских войск и специалистов будет для США таким же «сдерживающим» фактором, как наступательные ракеты, которые Москва вывезла с острова, не уведомив об этом Фиделя. Таким образом, удалось сгладить противоречия, которые возникли между Хрущевым и Кастро осенью 1962 года. Позже, уже после отъезда Фиделя Кастро из СССР, на заседании Президиума ЦК КПСС Хрущев, как всегда эмоционально и «простонародно», почти полностью воспроизвел свой диалог с Фиделем: «Я говорю ему <… > чтобы вы выжили, мы и поставили ракеты. Я говорю, конечно, было бы лучше не выводить ракеты, это и дураку ясно. Это было и наше желание. Но не все выходит по желанию. Не вышло. Но главная–то цель оправдалась. Мы хотели, чтобы вы были, чтобы социалистическая Куба развивалась. Вы развиваетесь. Это была задача. Американцы, наоборот, хотели вас стереть с лица Земли. Кто же потерпел поражение? Тот, кто не достиг своей цели. А мы своей цели достигли. Значит, мы выиграли, мы победили <… >

Он мне несколько раз говорил: «Вот поверьте мне, мы думали, вы ставите ракеты в интересах всего социалистического лагеря, не в интересах Кубы».

Я говорю, на кой черт нам ставить наши ракеты в 90 километрах от США и в 11 тысячах километрах от СССР, лезть туда со своими ракетами, когда мы лучше со своей территории можем доставать своего противника, так зачем же нам

вашу территорию брать? Если вы так думали, я сожалею, что мы недостаточно вразумительно разъяснили вам необходимость (такого шага) <…> Он говорит: да, я вижу сам, мы неправильно понимали <…>»[457].

Известно, что социалистическая Куба никогда не присоединялась к пактам социалистического лагеря, таким как, например, Варшавский договор. Более того, Фидель Кастро стоял у истоков Движения неприсоединения, объединявшего в своих рядах страны, которые, в условиях двухполярно–го мира, отказывались вступать в какие–либо блоки и союзы. Это принято объяснять независимой позицией самого Фиделя Кастро, не желавшего прослыть «чьей–либо марионеткой» и постоянно подчеркивавшего, что кубинская революция не «инспирирована кем–то извне». Однако рассекреченные документы о встречах Никиты Хрущева и Фиделя Кастро весной 1963 года свидетельствуют о том, что Фидель уже был готов присоединиться к Варшавскому договору, но Хрущев убедил его, что сильная военная зависимость Кубы от СССР и стран социалистического лагеря скорее принесет вред, чем пользу революционному правительству. «Многие иностранные буржуазные политики и журналисты, – говорил Никита Хрущев Фиделю Кастро на встрече в Завидове 3 мая 1963 года, – спекулируют на том, что советские войска находятся на Кубе, чтобы поддерживать режим Кастро, и что вывод этих войск будет равносилен падению режима Кастро. Надо показать, что это не так!»[458]

Пообщавшись с Фиделем лично, Хрущев понял, что тот не будет плясать под чью–либо дудку и не потерпит «строгого, отцовского отношения к себе». К чести Никиты Сергеевича он внял доводам своих помощников и в беседах с Фиделем не допускал поучительного тона, а говорил с ним на равных, приводя в качестве доводов «железные аргументы», предоставленные ему опытным советским дипломатом Андреем Громыко.

К тому времени речи Фиделя Кастро публиковались в Советском Союзе многотысячными тиражами. В марте 1960 года, используя один из методов поощрения лидеров дружественных стран, ЦК КПСС внес Фиделя в так называемый «гонорарный список». Это были авторские отчисления за речи или статьи зарубежных друзей, печатавшиеся в советских изданиях. Фидель был растроган. Когда Александр Алексеев принес Фиделю первый гонорар в 385 долларов за его речи, опубликованные в СССР, Кастро, улыбаясь, сказал: «Момент выбран как нельзя лучше. Выгоднее писать для вашей печати, чем быть премьер–министром. Я только что занял у Че Гевары 10 песо на сигары». В 1981 году, кстати, гонорар Фиделя составил уже 8 тысяч долларов – внушительную сумму по тем временам[459].