что будет, а бояре будут гореть — ой, гореть!..

…В последние дни Степан стал чаще исчезать из отряда, иногда не появляясь по несколько дней. Загареску подмигнул:

— Землю пашет…

Действительно, Степан целыми днями пропадал в селах, агитируя за общее восстание. Дважды чуть было не попал в руки сигуранцы и спасался лишь благодаря своей смелости. Только легко ранили в руку — отчего он лишь стал осторожнее.

Мик сус

Как-то вечером прибежал в Кодры молодой парень из соседнего села и сообщил повстанцам о том, что утром через Тимишоарский лес должна пройти крупная партия каких-то важных арестантов.

— Сегодня люди в Тимишоаре были, говорят, что арестованных будет человек сто и огромная охрана стоит. Люди говорят, что жандармов будет больше ста человек, да в придачу к ним еще два офицера… Так вот арестованные — неизвестно откуда, узнать это не получилось, но видели, что они связаны веревками. Ну, что делать?

— Бунэ… Значит, через Тимишоарский лес, говоришь?

— Ну да… Да это отсюда недалеко. Я вам покажу дорогу и как можно быстрее всего туда проехать… А наутро они обязательно должны пройти через Тимишоарский лес, потому что другой дороги нет. Наши только увидели их, сразу меня и отправили… Сказали — сюда перевести.

— Бунэ… Спасибо за добрую весть, а хлопцам, тем, что к нам просились, скажи — пусть идут, кони и оружие будут.

Утром туманно-красное солнце сбросило с головы молочную шапку, блеснуло в тяжелых росах бриллиантом. Вокруг еще все спало, только на опушке кричали вороны, да тяжелая поступь партии арестованных и топот конной стражи нарушали предрассветный покой и тишину еще сонных и мокрых росистых полей.

Через холмы, степи и овраги, через крутые уклоны, то поднимаясь вверх, то пропадая в балках, ползет неясным серым пятном мрачно-молчаливая партия, движущаяся из Тимишоары к жизни за решеткой.

Впереди — вдалеке от партии — шагом едут два всадника-офицера, курящие сигареты и хмурящие полусонные лица, сладко зевая при этом. В конце концов один из них пробормотал:

— Спать хочется, черт возьми!

— Ну, до Вакарештов про сон и думать нечего… А жаль, жаль…

До леса оставалось не более ста шагов. Один из офицеров начал насвистывать какую-то веселую песенку, равнодушно поглядывая вокруг и подтягивая поводья.

Если бы офицер смотрел внимательнее, то он заметил бы несколько пар глаз, что смотрели на него из кустов орешника, он увидел бы, что ему в грудь направлены дула карабинов и густые цепи повстанцев расположились по краям дороги.

Загареску стискивал до пота новенький карабин и разъяренно шептал:

— Свисти, свисти, курвин сын — насвистывай, собака! Сейчас мы тебе свистнем, сука ты бухарестская. Подъезжай, подъезжай ближе — ну, ну!

Офицеры въехали в лес. Один из них предложил второму зажечь сигарету.

— Закуривай…

— Вряд ли ты закуришь, домнуле… — насмешливо раздался чей-то хриплый голос из кустов.

Оба офицера быстро повернули головы.

— Эй, кто там?

— Мы…

Из кустов на дорогу выпрыгнул Загареску и, направив карабин на офицеров, сказал спокойно:

— Мик сус[61]…

Офицеры быстро схватились за кобуры.

И вдруг кусты ожили. На дорогу выбежали вооруженные люди, часть которых была одета в форму румынских солдат, часть — в изрядно потрепанной крестьянской одежде. Со всех сторон загремело:

— Стой!

— Слезай!

К всадникам одним прыжком подскочил огромный Кодрияну, схватил их могучими руками за пояса и, сорвав с седел, бросил военных на землю. Офицеров вмиг обезоружили, скрутили им руки за спиной и потащили за ноги в кусты. Молодой Олтяну, вытаскивая саблю и присаживаясь возле связанных, перепуганных до смерти офицеров, произнес:

— Будете орать, глотки перережем!

Загареску крикнул:

— Эй, прячься!

Повстанцы нырнули обратно в кусты. Дорога вновь лежала пустая, такая же, как была за несколько минут назад до этого события.

Со стороны опушки зазвенели подковы лошадей, донеслись резкие возгласы и свист нагаек. Чей-то голос давал распоряжения:

— Кто вздумает убегать в лес, стрелять, как собак!

Загареску толкнул соседа локтем в бок:

— Слышишь?

— Да.

Партия арестованных подошла туда, где за кустами лежали повстанцы.

— Быстрее там, под-хо-оди-и… Подхо-о-о!..

Плутоньер вскинул руки и, обливаясь кровью, свалился с коня на землю. Из кустов затарахтели выстрелы. Голос Степана загремел:

— Вперед!..

Партизаны бросились на дорогу.

— Стой… Сто-о-ой!

— Мик сус!

Несколько жандармов бросились вперед, сжимая бока коней шпорами и размахивая нагайками. Но напрасно — не успели они проехать и сотню саженей, как попали под сабли конницы, поставленной в глубине опушки на случай возможных недоразумений. Несколько ударов — и от жандармов остались кровавые пятна. Загареску хорошо научил рубить.

Жандармы, оставшиеся в живых, были немедленно обезоружены и согнаны в одну кучу. Но вот кто-то в лесу резко свистнул.

— Что там?

— Пехота!

К Степану подлетел всадник:

— Пехота идет, Македон!

— Много?

— Ой, много — больше двух сотен.

— Далеко?

— Версты две отсюда.

— Ну, еще успеем, черт побери… Загареску!

— Здесь!..

— Затащить убитых в кусты, немедленно! Где кровь на дороге — затоптать в песок. Только быстро — пехота идет.

Загареску прищурился:

— А с пехотой…

— Э-э-э… Даже и не думай. Ну, быстрее, Загареску.

Загареску немедленно принялся распоряжаться — кому вести жандармов в Кодры с Улариотом. Сюда пошли три десятка повстанцев.

— Если кто-то из жандармов вздумает убегать — убить всех… Конница идет в ста шагах от жандармов… Эй, Олтяну!

— Здесь!

— Ты с Орданеску ведите офицеров в Кодры… Попеску!

— Я!

— Сколько лошадей?

— Двадцать восемь жандармских и две офицерские… Некоторые привязаны, а часть отдана тем, у кого не было коня.

— Гони в Кодры!

— Нельзя, Степан…

— Почему?

— Людей нет. Видишь, пять человек осталось.

Действительно, у Македона осталось всего пятеро из тех, что вместе с Загареску стаскивали трупы в кусты — все остальные по распоряжению Степана и Загареску ушли в лес. Степан вскочил на коня, подъехав к партии арестованных, которые со стороны следили за тем, чем занимались повстанцы. Смотрели с большим интересом.

— Бунэ… люди, минут через пятнадцать здесь будут румынские солдаты… Разговаривать некогда…

Он быстро рассказал им, за что сражается отряд под его руководством. Почему они восстали против румынской власти. Предложил кратко — или домой, или в тюрьму. Их дело — пусть быстрее думают и решают.

Арестованные зашевелились. Чей-то голос крикнул из группы:

— Слово… Ты говоришь, некогда… Бунэ… Нам тоже некогда — мы пойдем с тобой, а потом посмотрим, что делать, — веди нас!

Арестованные согласились. Послышались голоса:

— Правильно.

— В тюрьме посидеть всегда успеем!

— Правильно… Только половина из нас связана.

— Бунэ, — улыбнулся Степан и удовлетворенно кивнул головой. — А теперь слушай! Кто не связан — на коней