Пацанов отправили в тот же загон, куда поместили невольников Андрея. Сам князь отправился в каструм, утомленный событиями дня. Да и есть хотелось очень. И Третьяк вот-вот должен появиться.

Парень уже дожидался Андрея, и как появился государь, сразу стал докладывать.

— Фрегат уже вытащили кормой на берег. Гришаню стрельца стража увела, а более не было никого на кораблике. У наших все нормально, только мяса, да воды надо, зверье жрет немеряно.

Вот ведь незадача. Он совсем забыл про зоопарк на борту навы, а воевода тоже хорош — тоже не вспомнил. Пришлось отправлять Третьяка на рынок закупать мясо. Все ближники уже собрались в каструме, только Булат отсутствовал.

Думу думали долго. Спорили до хрипоты, бороды, конечно, не трепали, но дело к тому шло. Андрей не вмешивался, пускай пар выпустят. Люди вообще, а его особенно, очень эмоциональны. Если гневаются, то гром и молнии мечут, а если радуются, то вся деревня (сотня, улица, конец, город и далее по списку) гуляет.

Вариантов было два: или ждать, или идти выручать товарищей. Воевода стоял за немедленный штурм резиденции эмира. Кузьма, как наиболее рассудительный, предлагал обождать. Урману лишь бы подраться, потому он горячо поддержал Луку. Дитрих Кабан и Шателен отмалчивались, но по рожам видно, что и они готовы рискнуть — еще бы, мечта любого рыцаря сразиться с сарацинами. А тут еще благое дело — выручить товарищей. Оба рыцаря души заложат, но не упустят такой возможности. Единственно, что их останавливало — невыразительное лицо их государя. Это смущало рыцарей, заставляя воздерживаться от обсуждения. Немцы заключили пари — подерется Кузьма с воеводой, или нет. Не подрались. Шателен сильно расстроился, проиграв перья от своего султана на бацинете.

Выяснив настроения ближников, государь огласил свою волю — сидеть как мыши, ждать вестей. Умереть всегда успеем. Андрей решил поговорить с Ибрагимом, хозяином гостиницы.

Хитрый синопец согласился помочь Андрею, он давно уже вычислил, кто главный в их компании.

— А ты хан давно знаешь их? — с невинным видом поинтересовался хозяин каструма, когда уже согласие вызнать про пропавших было дано.

— В Трабезоне встречались, — осторожно ответил Андрей, — и в Кафе.

— А вот в Кафе таких купцов не знают, — проболтался синопец, и, испугавшись сказанного, прикрыл рот ладошкой.

— А вот отсюда поподробней, — слова Кузьмы, объявившегося за спиной хозяина заставили того вздрогнуть.

— Я ничего не знаю! — взмолился синопец, падая на колени.

— А я думаю — знаешь! — Кузьма ласково погладил татарина по голове.

— Я спрашивал знакомцев из фряжской фактории, — попытался объяснить Ибрагим.

— Откуда интерес такой к незнакомым людям? — Кузьма резко ухватился пальцами за нос и крутанул в пол-оборота.

— А-ааааа, — взвыл татарин от резкой боли.

— Орать будешь — и нос и уши и уд отрежу, — предупредил новгородец.

— Понял я, понял я, — синопец пустил слезу, что не удивительно, руки у Кузьмы, как клещи.

— Вот… — удовлетворился результатом мучитель. — А теперь сказывай.

— Я про вас разузнать хотел, — зачастил Ибрагим, потирая распухающий на глазах нос. — Вас не знают в Кафе, а еще они говорили про этих, которыми ты, хан интересуешься.

— Что конкретно говорили? — быстро спросил князь.

— Что не купцы они вовсе. Утром в порт чирник[122]зашел, так купцы-сурожане (татарин произнес это слово, так как его произносили в Крыму) сразу к франкам подались. У них и остановились. А потом все вместе они ходили во дворец эмира.

— Это откуда знаешь?

— Так, после, как я хана вашего им показал, они и ушли к эмиру.

— Так ты еще нас показал? — разъярился Андрей.

В ответ, сломленный татарин часто-часто закивал головой.

Все понимали, что запахло жаренным, выдать себя за купцов не получилось. Не тот менталитет у них, торгаши подобных себе за версту чуют, а определить воина для них — проще пареной репы.

Ибрагима отпустили с миром, но не просто так — взяли в заложники сына. Татарин обещал вызнать, что случилось со знакомцами хана. После его ухода опять разгорелся спор. Спорили, стоит ли поспрашивать гостей с Руси. Кто они такие, Андрей догадывался. Сурожане — выходцы или их ближайшие потомки с Кафы. Фрязины, одним словом. Только зачем им говнить Андрею? Иван Андреевич хорошо потеснил фрязинов, да только после бегства многих гостей в Тферь поляны всем хватало. Нет. Не пойдут они противу него. Кишка тонка. А вот обиженные Васькой (Андрей по привычке, про себя, так называл Великого князя Московского) гости, вполне могут подлянку сделать. Могут. И фрязины могут. Стоп. Могут, если ставка высока. А какова ставка? Доля в торговле? Маловероятно. Дела ведет в Москве Иван Андреевич от своего имени. Убери Андрея с поляны — купец останется, а серебра в московской казне князя — много… Все ему останется. Тогда кто? Ерошка? Востра Сабля? Или, страшно подумать, игра пошла по крупному? Неужто обыкновенное посольство в Царьград может кому-то мешать? А ведь точно! Митрополита-то сожгли! Значит, что? Правильно, выборы! А как выбирают? Кто больше серебра дал, тот и победил. Знаем, знакомо.

Эх, прав воевода, стоило бы пообщаться с этими гостями… Но как это сделать? Крепость свою, франки еще не восстановили, через стены перебраться можно. А дальше что? Лука говорит скрасть гостей. Легко сказать, а как пойдет все не так? Что тогда? Гнить в их тюрьме? Желания такого у Андрея не было.

Кузьма, обычно осторожный, тоже за визит к гостям, есть у него для них вопросы… А у кого их нет?

Шателена прорвала, тот вообще предложил взять город на щит. Храбрец, какой выискался. Кабан отмалчивается, но видно, что и у него руки чешутся. Даниле пофигу все, ему лишь бы подраться. Новоявленный Портос выискался. Дерусь, потому что дерусь.

С Ибрагимом не хорошо получилось, хотел как лучше, а получилось как всегда. Сына его пришлось брать в заложники. А ну, как плюнет татарин на сына, и кликнет стражу? Ведь не уйти. Положат всех.

Андрей мучил себя раздумьями, заливая страхи вином, но не пьянел. Так бывает. Все ближники вооружились и не смыкали глаз, пасясь нападения на каструм. Это трудно делать, не привлекая к себе внимания, они не одни тут постояльцы.

Булат появился в комнате бесшумной тенью, и не один. Вместе с ним пришла женщина, с головой укрытая покрывалом.

— Все исполнил, государь. Чисто, — доложил он, без спросу усаживаясь на подушку на ковре.

Слава богу, он уши не отрезал обидчику, а то и голову мог принести, с Булата станется. Вельможа умер и этого довольно. Никто не заподозрит убийство, Булат в своем деле мастер.

— А это кто? — поинтересовался Андрей, глядя на женщину.

— Ты хотел. Я привел, — татарин сдернул покрывало, и Андрей не удержался, разразился трехэтажным матом.