Мир сузился; Кэсерил уже хотел выиграть не день, и не эту схватку, и не свою жизнь, а всего лишь ещё один шаг. Каждый шаг — маленькая победа. Шестьдесят… он сбился со счета. Начать сначала.

«Раз. Два. Три…»

«Наверное, я сейчас умру. Всего лишь во второй раз». Он плакал в глубине души оттого, что всё было зря, что этой смерти будет недостаточно. Рука дрожала от усталости. Здесь нужен был воин, мастер меча, а не секретарь, но на утренней службе принца и принцессы присутствовали всего несколько дворян. И никто не придёт к нему на помощь? Наверняка даже старый слуга мог бы взять что-нибудь в руки и швырнуть во врага… двадцать два…

Может, ему удастся отступить через двор к лестнице? Успели ли уже Бергон и дамы уйти наверх? Он бросил короткий взгляд назад и сразу понял, что это было ошибкой — он сбился с ритма; меч капитана с противным лязгом выбил клинок из его онемевшей руки. Сталь зазвенела, ударившись о камни, упавший меч завертелся. Баосиец бросился в проём ворот и сбил Кэсерила с ног. Ещё полдюжины атакующих ворвалось следом за ним и бросились через двор; самые осторожные и опытных пинали Кэсерила, пробегая мимо, чтобы не дать ему встать. Он так и не понял, кто они, но не сомневался в том, кому они служат.

Кашляя, он повернулся на бок, как раз вовремя, чтобы увидеть ди Джиронала, который, изрыгая проклятия, быстрым шагом входил в ворота в сопровождении ещё полудюжины людей. Ди Сембюр скорчившись лежал на земле, страдальчески скрипя зубами. Спаслись ли Исель и Бергон? Через чёрную лестницу? Или по крыше? Кэсерил молил богов, чтобы они не заперлись с перепугу в своих покоях. Ди Джиронал направился к лестнице на галерею, где его поджидал небольшой отряд его людей.

— Мартоу! — взревел Кэсерил, поднимаясь на колени.

Ди Джиронал резко обернулся.

— Ты!

Повинуясь его жесту, баосийский капитан вместе с другим солдатом схватили Кэсерила под руки и подтащили к ногам ди Джиронала.

— Ты опоздал! Она замужем и уже побывала на брачном ложе! Ты ничего не можешь сделать! Шалион приобрёл Ибру за самую лучшую цену, и вся страна празднует эту удачу. Она — Дитя Весны и радость богов. Ты не можешь победить её. Сдавайся! Спасай свою жизнь и жизнь своих людей.

— Замужем? — прорычал ди Джиронал. — Овдовеет, если надо. Она сумасшедшая предательница, она продалась Ибре, и на ней проклятие, а на мне — нет!

Он снова двинулся к лестнице.

— Это ты продаёшь всех, Мартоу! Ты продал Готоргет за рокнарские деньги, от которых я отказался. А потом ты продал меня в рабство на галеры, чтобы заставить меня замолчать! — Кэсерил окинул свирепым взглядом заколебавшихся солдат. «Пятьдесят пять, пятьдесят шесть, пятьдесят семь…» — Этот лжец продаёт своих собственных людей. Следуйте за ним, и вы рискуете тоже оказаться преданными, как только он почует прибыль!

Ди Джиронал снова обернулся и вытащил меч.

— Я заткну твою пасть, ты, жалкий дурак! Поднимите его.

«Подожди, нет…»

Двое солдат, державших Кэсерила, дёрнулись, подались в сторону, глаза их расширились, когда ди Джиронал, шагнув вперёд, ухватил обеими руками меч и взмахнул им.

— Милорд, это убийство! — нерешительно пробормотал тот, что был слева от Кэсерила. Нанести удар, который снёс бы Кэсерилу голову, ди Джиронал не мог — мешали собственные люди, державшие жертву; канцлер отказался от первоначального намерения и решил нанести удар в живот. Он послал меч вперёд, вложив в удар всю мощь своей ярости. Сталь, пронзив шёлк туники и мышцы, вошла в живот, силой удара чуть не отбросив Кэсерила назад.

Звуки стихли. Меч скользил внутрь так медленно, как жемчужина, тонущая в меду… и совершенно безболезненно. Красное лицо ди Джиронала застыло в гримасе бешенства. Солдаты выпустили руки Кэсерила и отпрянули в стороны, разинув рты, но так и не издав испуганного крика.

Только Кэсерил услышал радостный, триумфальный вопль демона смерти, который, оставляя за собой на металле раскалённый докрасна след, метнулся вверх по лезвию меча к руке ди Джиронала. С криком боли вслед за демоном из живота вытекла чёрная жижа — Дондо. Вокруг державшей меч руки канцлера засверкали бело-синие искры, обвивая её, словно плющом, а затем охватили всё его тело. Очень медленно голова ди Джиронала откинулась назад, и из открытого рта вылетело белое пламя — его душа была вынута из тела. Волосы Мартоу встали дыбом, глаза расширились и выпучились. Меч под тяжестью своего падающего хозяина всё ещё входил внутрь живота Кэсерила, и обожжённая плоть страшно шипела. Белое, чёрное и красное свились в клубок, переплелись и устремились в никуда. Душа Кэсерила, тоже оказавшись затянутой в этот смерч, поднималась из его тела, словно столб дыма. Три смерти и демон, сплетённые вместе. Они уплывали в сине-голубое Присутствие…

Сознание Кэсерила взорвалось.

Оно раскрывалось всё шире, всё глубже, всё дальше, пока весь мир не раскинулся под ним, видимый словно с вершины высокой горы. Но это было не царство материи. Это был мир духов; краски его, которые не имели названия и сверкали, как бриллианты, вызвали у Кэсерила восхитительное волнение. Он слышал шёпот всех сознаний в мире, похожий на вздохи ветра в лесу — когда шелест каждого отдельного листочка звучит и сам по себе, и в общем хоре, сохраняя свою индивидуальность. Он слышал крики боли и плач всех живых существ мира. Чувствовал их стыд и радость. Надежду, отчаяние и страстное желание… Тысяча тысяч мгновений тысячи тысяч жизней протекали сквозь его развернувшуюся во всю ширь душу.

С переливавшейся бликами поверхности где-то внизу отрывались и всплывали вверх пузырьки тех же неописуемых, мерцающих цветов мира душ. Они один за другим поднимались, кружась, словно в танце, — сотни, тысячи огромных капель дождя, падающих в небо…

«Вот она, смерть… души, прибывающие через разрывы тени между этим миром и миром материи».

Души, выношенные и вызревшие в телах того мира, проходили сквозь смерть в новое странное рождение.

«Их так много, так много, так много…»

Его разум не мог вместить всех, и видение растаяло, словно вода пролилась из сложенных ладоней через неплотно сжатые пальцы.

Когда-то, в смутных юношеских представлениях, леди Весны виделась ему милой, нежной девушкой. Богословы и Ордолл едва ли продвинулись дальше, описывая её как прелестную, бессмертную и вечно молодую леди. Она — это всеобъемлющее Сознание — воспринимала одновременно каждый крик и каждую песню мира. Она с наслаждением и радостью смотрела на стремящиеся вверх во всей их непостижимой красоте души, словно садовник, любующийся своими цветами и вдыхающий их аромат. Теперь это Сознание обратило всё своё внимание на Кэсерила.

Кэсерил растворился, расплавился и каплей упал в её ладони. Ему показалось, что она выпила его, высвободив из неистовых объятий демона и братьев ди Джиронал, которые отправились куда-то в иное место. Затем она сдула его со своих губ — обратно, вниз, по всё более суживающейся спирали, через отверстие между мирами — через его смерть — снова в тело. Лезвие меча ди Джиронала прошло насквозь и вышло из спины. Кровь вокруг раны алела, словно распускающаяся роза.