Бергон встревоженно посмотрел на него и хрипло прошептал врачу:

— Ну, как он?

— В моче ещё было немного крови, но уже значительно меньше, чем вчера. Жара тоже уже нет. Я не осмеливаюсь давать ему больше нескольких глотков чая, пока мы не узнаем, как заживает рана. Даже не представляю, какую боль он терпит.

Кэсерил решил, что предпочёл бы говорить о себе сам:

— Я ранен, и в этом нет сомнений.

Он сделал попытку приподняться и поморщился.

— Хотелось бы сесть немного повыше. Не могу разговаривать, ничего не видя, кроме ваших носов.

Палли и Бергон бросились помогать ему. Бережно приподняли и подложили под спину взбитые подушки.

— Спасибо, — сказала Исель врачу, который поклонился и, правильно поняв намёк, отошёл от кровати.

Кэсерил устроился поудобнее и, вздохнув, спросил:

— Ну, что нового? Тарион ещё атакуют? И хватит трагически шипеть, говорите нормально.

Стоявшая в изножье его кровати Исель загадочно улыбнулась.

— Новостей довольно много, — сказала она своим обычным твёрдым голосом. — Ди Джиронал отправил приказ своим войскам в Валенде и Тистане как можно скорее идти в Тарион, чтобы помочь засланным им людям похитить меня во время праздника. Прошлой ночью отряд из Валенды столкнулся с нашими посланцами, которые везли письмо Орико в Кардегосс, и захватил их.

— Живыми? — взволнованно спросил Кэсерил.

— Была небольшая стычка, но, слава богам, никто не убит. После чего в их лагере начались долгие споры.

Что ж, он, кажется, и впрямь выбрал самых благоразумных людей из всех достойных кандидатур, предложенных городом Тарионом.

— После полудня мы пошли с ними на переговоры. Отправили, помимо парламентёров, и несколько солдат ди Джиронала, которые были свидетелями его гибели, чтобы они… чтобы они подтвердили, что его убил синий огонь… чем бы этот огонь ни был. Они плакали и несли бог весть что, но не поверить им было невозможно. Кэсерил, что же на самом деле… ох… говорят, что Орико умер.

Кэсерил вздохнул.

«Я так и знал».

— Когда?

Старший настоятель Тариона ответил:

— Это не совсем ясно. Сегодня днём к нам прискакал курьер храма, привёз мне письмо от старшего настоятеля Менденаля с сообщением, что смерть наступила ночью после свадьбы принцессы… то есть рейны. Но люди ди Джиронала утверждают, что Орико умер ночью накануне свадьбы, сделав таким образом канцлера полноправным регентом Шалиона. Мне кажется, это ложь. Но, полагаю, сейчас это не важно.

«Но это было бы важно, если бы события развивались по-другому…»

Кэсерил задумчиво нахмурился.

— В любом случае, — вставил Бергон, — узнав о вселяющей страх кончине ди Джиронала и о поражении его людей в Тарионе, а также поняв, что они выступают против своей полноправной рейны, войска сдались. Солдаты возвращаются домой. Я только что наблюдал за их уходом. — Он и в самом деле был весь в грязи, и в глазах его светилось радостное возбуждение и облегчение.

— Думаете, теперь настанет мир? Ди Джиронал держал в руках концы сетей немалой власти, и многие, имевшие к этому отношение, ещё могут захотеть рискнуть.

Палли фыркнул и покачал головой.

— У них больше нет поддержки ордена Сына — тот остался без генерала, и, что ещё хуже, из их рук уплыл контроль над этим орденом. Клану ди Джиронала придётся научиться смирению и осторожности.

— Провинкар Тистана уже прислал мне письмо с заверениями в своей лояльности, — сказала Исель. — Похоже, оно было составлено в большой спешке. Мы думаем подождать ещё день, чтобы убедиться, что на дорогах всё спокойно, и возблагодарить богов в храме Тариона. Затем мы с Бергоном отбудем в Кардегосс в сопровождении конницы моего дяди, на похороны Орико и мою коронацию. — Уголки её губ опустились. — Я боюсь, вам придётся ненадолго остаться здесь, лорд Кэс.

Он встретился взглядом с Бетрис, её глаза потемнели от огорчения. Куда бы ни ехала Исель, Бетрис, её первая фрейлина, должна следовать за ней.

Исель продолжала:

— Не говорите, если это причиняет вам боль, Кэсерил, но… что произошло во дворе? Дочь на самом деле убила ди Джиронала своим огнём?

— Его тело так и выглядело, — сказал Бергон, — хорошо пропечённым. Я никогда не видел ничего подобного.

— Это очень интересная история, — медленно произнёс Кэсерил. — Вам следует знать правду, но… полагаю, правда эта не должна выйти за пределы этих стен, не так ли?

Исель вежливо попросила врача оставить их, затем посмотрела на судью.

— А кто этот господин, Кэсерил?

— Это достопочтенный Паджинин. Он… в некотором роде мой коллега. И ему, и настоятелю будет полезно послушать.

Все окружили Кэсерила и затаили дыхание. Ни Паджинин, ни настоятель, ни Палли не знали о Дондо и демоне, так что Кэсерилу пришлось повести свой рассказ с самого начала. Он постарался как можно короче поведать о том, как пытался убить Дондо смертельной магией, и о том, что из этого вышло. И очень надеялся, что рассказ его звучит связно и не походит на лепет безумца.

— Старший настоятель Кардегосса знает об этом, — заверил он поражённых, даже шокированных тарионцев. Лицо Палли выражало нечто среднее между изумлением и отвращением; Кэсерил виновато избегал его взгляда. — Но когда ди Джиронал приказал своим людям держать меня, безоружного, и ударил мечом… когда он убил меня… демон смерти схватил нас всех: спутанный клубок жертв и убийц. Точнее, демон забрал ди Джироналов, но я каким-то образом оказался к ним привязанным. А потом… потом я увидел… богиню… — Голос у него сел. — Я не знаю, какими словами описать тот мир. Это невозможно. Будь в моём распоряжении все слова всех языков, которые когда-либо существовали или будут существовать, и говори я хоть до конца времён, это всё равно осталось бы невозможным… — Он задрожал, глаза затуманились слезами.

— Но ты же на самом деле не умер? — беспокойно спросил Палли.

— О, я умер. Только ненадолго… хотя, если взглянуть на дело с другой стороны… гм… Если бы я не умер, мне не удалось бы открыть проход между мирами и богиня не смогла бы войти в наш мир и забрать проклятие. Насколько я понял, оно оказалось каплей крови Отца, хотя как вышло, что Золотой Генерал получил её в дар, я не знаю. Впрочем, это скорее метафора. Прошу прощения. У меня… у меня не хватает слов рассказать о том, что я видел. Это всё равно что взять тень от ведра и пытаться нести в ней воду.

«А наши души так иссушены».

— Леди Весны позволила мне смотреть её глазами, и хотя моё второе зрение покинуло меня, мне кажется, мои глаза видят всё по-прежнему не совсем так, как раньше…