А еще через десять минут, когда Михаил разглядывал афиши премьерного кинотеатра на площади Звезд, телефон зазвонил.

Голос, раздавшийся из наушника, вначале показался Сергееву незнакомым, и только в конце фразы, сказанной на плохом испанском, он услыхал знакомую по видеозаписи жалобную интонацию и сразу же опознал говорившего – это был господин Базилевич.

Оплот украинского свободомыслия в изгнании, запуганный коварным Блиновым до нервной дрожи, филологическими талантами не отличался. В Испании за такое произношение его могли бы побить. В Аргентине – линчевать. Здесь же, в Лондоне, его могли просто не понять.

– Господин Гарсия? – осведомилась трубка. – Меня зовут Энтони. Вы обо мне, наверное, слышали… Наш общий друг Бурритос сказал, что я могу с вами встретиться сегодня!

Сергеев чуть не расхохотался в голос. Все-таки у Блинова было чувство юмора!

– Можете. Несомненно, – отозвался он на английском, сдерживая смех. – Где вам будет удобно?

Базилевич с облегчением вздохнул и заговорил на английском куда более живо, но с сильным акцентом.

– Давайте в центре. Вечером. Где вы собираетесь ужинать?

– Честно говоря, – сказал Сергеев, – я только что пообедал.

– Ну, у нас ужинают поздно… – произнес Базилевич с интонациями столичного сноба. – Давайте-ка сделаем так… Есть тут один симпатичный ресторанчик на Друри Лэйн, называется «Сарастро». Он популярен у любителей оперы, потому, пока в Опера поют, там почти пусто. Мы можем отлично поговорить. Вы знаете Лондон?

– Да, – коротко ответил Сергеев.

– Найдете?

– Да.

– Тогда в девять. Как…

– Я вас знаю, – опередил вопрос Сергеев.

– Превосходно, – сказал Антон Тарасович, он же Энтони. – До встречи, дон Анхель.

– До встречи.

«В кино что ли сходить? – подумал Сергеев с ленцой. – Втравили меня в игры дилетантов. Детский сад, штаны на лямках… Нельзя же читать плохие шпионские романы! Тайные встречи в ресторанах, женщины с обнаженными спинами, блеск бриллиантов, яд в бокале… Фигня полная!

А дешевый паб типа „Фиш энд Чипс“ наши амбиции не удовлетворяет? Там, конечно, незаметно встретиться нельзя? Положение не позволяет. Ох, господин Флеминг! Ты-то эту работу знал не понаслышке, изнутри знал. Только, если бы писал все, как есть, ни одного романа не продал бы!

А господин Базилевич твоего Бонда любит! Не где-нибудь назначил встречу, а в центре Лондона! Не в пабе для среднего класса, а в модном театральном ресторане, где его, эстета и политэмигранта, все, от хозяина до официантов, знают по имени и в лицо».

Одно было утешительно: Сергееву это все было безразлично. Его задание и состояло в том, чтобы светиться по максимуму и создавать вокруг Базилевича непонятное движение. Похоже было на то, что Блинов со товарищи, при участии своих английских партнеров, собираются устроить в британской столице настоящий аукцион. Или же настоящую «разводку» – это с какой стороны посмотреть.

Небо, в который раз за день, набухало дождем, но было тепло, парили лужицы на тротуарах. Сергеев решил пройтись до Темзы, не торопясь, пешочком, а если дождь таки решится припустить, то спрятаться от него не будет проблемой. А можно и не прятаться. Что-что, а зонты в Лондоне продаются на каждом шагу.

Прогуляться вот так, праздно и лениво, представлялось идеей невероятно привлекательной, и медленно шагающий по городу Михаил начал понимать, почему Блинов назвал его командировку променадом.

Почему-то вспомнился профессор Плейшнер, бредущий по нейтральному Берну, снятому, кажется, в Риге, с восторженным выражением на лице.

Ассоциация была настолько сильной и неприятной, что Сергеев сразу же подобрался, как хищник, услышавший в зарослях щелчок взводимых курков. Почти мгновенно, словно симптом психоза, у него возникло ощущение «проехавшегося» по спине чужого взгляда. В который раз за сегодня мысленно упрекнув себя в паранойе, Сергеев «проверился» у зеркальной витрины, где торговали зонтами, развешанными на выносной металлической стойке. И минутой спустя проделал то же самое у табачной лавки.

За ним шли двое. Приблизительно одного роста и возраста, с одинаковой небритостью на лицах. Один из них был чуть полнее напарника, с низким лбом и вислыми бульдожьими щеками. Надо лбом ползли залысины, волосы были собраны в «хвост». Второй же отличался болезненной худощавостью и странной краснотой вокруг черных, блестящих глаз – такие лица Сергеев видел у обитателей портовых притонов.

Судя по одежде худого, походившего на карикатурного Дракулу филера, причиной покраснения был не элитный «розовый» кокаин, а дешевый «крэк» или еще что похуже – во всем его виде была заметна привычная неопрятность, свойственная необеспеченным наркоманам со стажем.

Профессионального в их поведении было ровно столько, сколько и привлекательного во внешности. Сергеев шагал по улице, отлавливая топающую за ним двойню в отражениях витрин, и раздумывал над тем, кто отправил за ним этих неумех.

То, что парочка была посажена к нему на хвост с показательными целями, сомнений не вызывало. Значит, существовало, как минимум, два варианта. Первый, самый простой, но не самый вероятный, что кто-то сделал Сергееву «ручкой»: «Ау, милейший, мы здесь, мы тебя видим! Привет! И ты нас видишь? Ну так веди себя хорошо».

Вариант второй был посложнее и более оправдан с точки зрения настоящего «профи». За видимым хвостом скрывались хвосты невидимые, крепкие профессионалы, оснащенные по последнему слову техники. Под прикрытием этих двух недоумков за Сергеевым следовали машины технической поддержки, а в одном из швов его костюма пряталась булавка-передатчик, пеленг которой эти машины ловили. Скрытые камеры отслеживали каждый его шаг, а человек восемь, которых и Даллес не принял бы за агентов ни при каких обстоятельствах, следили за его передвижениями, перепасовывая Михаила друг другу.

Задумка была в том, что «ведомый» быстро и без труда сбрасывает висящих на пятках дилетантов и после этого расслабляется. В сравнении с топорной работой «подсадных уток» профессиональные методы группы наблюдения кажутся совершенно незаметными, и после избавления от мнимого хвоста объект «открывался» как на ладони.

Если дело обстояло именно так, а это надо было проверить незамедлительно, ситуация могла оказаться крайне тяжелой. Кто бы ни начинал против Сергеева оперативную игру, он также начинал ее против Блинчика и Базилевича, а также, сам того не подозревая, оказывался втянут в конфликт с Конторой. А вступать в конфликт со своей бывшей организацией (кстати, почему «бывшей»?) Сергеев не рекомендовал бы никому.

Угодить под правильно организованную операцию скрытого наблюдения через несколько часов после законспирированного прилета в страну означало одно: Блинов и его компания находились в центре профессиональных интересов противоборствующих групп.

И это необязательно были аналоги сергеевской Конторы – нет! Скорее всего, таким образом оружейный рынок проявлял интерес к наглеющей «попсовой» команде из постсоветских стран. И еще, главное, источник утечки информации в окружении Блинчика был не один. Над задуманной Владимиром Анатольевичем операцией, словно стервятники, начали кружиться те, кто рассчитывал на ней заработать. Или те, кто хотел ее сорвать.