– Это вы, господин, извините меня, – с улыбкой ответила жена старшего У.

– Смею ли я на вас сердиться! – возразил тот, низко кланяясь и не спуская с женщины глаз. Затем, выпятив грудь, он пошел дальше вихляющей походкой, то и дело оглядываясь. Жена У сняла занавеску, заперла дверь и стала дожидаться мужа.

Вы спросите, кто же такой был этот прохожий и где он жил? А происходил этот человек из семьи разорившихся богатеев города Янгу. На улице против уездного управления он держал лавку, в которой торговал лекарственными снадобьями. Человек этот еще с малых лет был нечестным. Учился он кулачному бою и немного фехтованию. А когда ему повезло и он разбогател, то стал выступать посредником в тяжбах между властями и частными лицами. С людьми он вел себя нагло, постоянно якшался с чиновниками, и потому все в городе побаивались его и старались держаться от него подальше. Фамилия у него была двойная – Си-Мынь, а имя Цин, и так как он был в семье старшим сыном, то его еще звали Си-Мынь старший. Но когда он разбогател, все стали называть его «почтенный господин Си-Мынь».

В тот же день Си-Мынь Цин зашел в чайную старухи Ван.

– Уж больно вы тут почтительно раскланивались, уважаемый господин! – хихикнула старая Ван.

– Подите-ка сюда, мамаша, – также со смехом отозвался Си-Мынь Цин, – я хочу кое о чем спросить вас. Чья жена эта бабочка, ваша соседка?

– Это младшая сестра самого властителя ада, дочь злого духа, – ответила старая Ван. – А что это вы заинтересовались ею?

– Оставьте свои шутки! Я хочу поговорить с вами серьезно, – сказал Си-Мынь Цин.

– Да разве вы не знаете ее мужа? – отвечала старая Ван. – Он торгует съестным возле уездного управления.

– Так, значит, она жена Сюй-саня, что торгует пирожками с финиковой начинкой? – спросил Си-Мынь Цин.

– Да нет же, – сказала старая Ван. – Если бы он был ее мужем, пара была бы хоть куда. Ну-ка, попробуйте угадать.

– Тогда, быть может, это жена Ли Серебряного Коромысла? – продолжал спрашивать Си-Мынь Цин.

– Тоже нет, – ответила Ван. – И он был бы ей подходящей парой.

– Так неужели это жена Лу с татуированными руками? – спросил Си-Мынь Цин.

– Опять же нет, – отозвалась старуха. – Если бы он был ее муж, то пара была бы не плоха. А еще кто?

– Ну, мамаша, – сказал Си-Мынь Цин, – вижу, мне не отгадать.

– Если я скажу вам, кто ее муж, – захихикала старая Ван, – уважаемый господин станет смеяться. Ее муж продавец лепешек – У старший.

Услышав это, Си-Мынь Цин от удивления чуть не упал и, хохоча, спросил:

– Тот, которого называют «Корявым Сморчком»?

– Он самый, – подтвердила старуха.

Тогда Си-Мыиь Цин сказал с досадой:

– Каким же образом такой лакомый кусок баранинки попал в пасть этому плюгавому псу?

– Да так как-то вышло. Еще в старину люди говаривали: «Бывает, что на породистой лошади ездит простак, а с умной женой спит дурак». Не иначе, как самим небом было уготовано им сочетаться браком.

– Сколько я вам должен за чай, матушка Ван? – спросил Си-Мынь Цин.

– Да пустяки, потом сочтемся, – сказала старуха.

– А с кем уехал ваш сын? – продолжал расспрашивать Си-Мынь Цин.

– Я и сама толком не знаю, – ответила она. – Он отправился с каким-то купцом в Хуайчжоу и до сих пор не вернулся. Уж и не знаю, жив ли он.

– А почему бы вам не послать его ко мне? – спросил Си-Мынь Цин.

– Да если бы вы дали ему работу, это было бы просто замечательно! – обрадовалась старуха.

– Так вот, когда он вернется, мы еще потолкуем об этом, – сказал Си-Мынь Цин и, поболтав еще немного, поблагодарил хозяйку и ушел.

Однако не прошло и половины стражи, как он снова вернулся и присел у дверей чайной, наблюдая за домом У старшего. Увидев его, старая Ван вышла и предложила ему сливового отвару.

– Ладно, неси, – сказал Си-Мынь Цин, – только прибавь для кислоты побольше сливового цвета.

Приготовив отвар, старая Ван почтительно поднесла его Си-Мынь Цину. Выпив чашку до дна, Си-Мынь Цин поставил ее на стол и сказал:

– Славный сливовый отвар, мамаша Ван. А много его у вас?

– Я всю жизнь занимаюсь сватовством39, – ответила, смеясь, старая Ван, – только зачем же это делать у себя в комнате? – Да я вас о сливовом отваре спрашиваю, а вы мне о сватовстве, – сказал Си-Мынь Цин. – Это разные вещи!

– А мне послышалось, что вы хвалите меня за сватовство, – сказала старая Ван.

– Дорогая мамаша, – сказал Си-Мынь Цин. – Раз уж вы занимаетесь сватовством, то помогите и мне в этом деле. Я хорошо отблагодарю вас.

– Уважаемый господин, – отвечала старуха, – если об этом узнает ваша супруга, она уж, конечно, надает мне хороших затрещин.

– Ничего, жена у меня добрая, – сказал Си-Мынь Цин. – Она легко уживается с людьми, и в доме у меня немало женщин, но ни одна из них мне не пришлась по вкусу. Если же вы знаете какую-нибудь женщину, чтобы была мне по душе, не бойтесь прийти и сказать мне об этом. Можно даже уже бывшую замужем, лишь бы она мне понравилась.

– Да вот на днях была у меня одна, вполне подходящая, только вряд ли бы вы согласились взять ее, – отвечала старая Ван.

– Если она хороша, приведите ее ко мне, – сказал Си-Мынь Цин, – а за благодарностью дело не станет.

– Она превосходная женщина, – сказала Ван, – только вот лет ей многовато.

– Ну, если разница в год или два, это пустяки, – заметил Си-Мынь Цин. – Сколько же ей лет? – поинтересовался он.

– Она родилась под знаком тигра, – отвечала Ван, – и на новый год ей как раз исполнится девяносто три года.

– Совсем рехнулась старая! – захохотал Си-Мынь Цин. – Тебе бы все только шуточки шутить, – и, продолжая смеяться, он поднялся и ушел.

Но когда стемнело и старая Ван зажгла лампу, собираясь запирать двери, Си-Мынь Цин снова вошел к ней. Он уселся на табуретку лицом к дому У старшего и глядел не отрываясь.

– Может, вам подать сливового отвару? – спросила его старая Ван.

– Ладно, несите, – согласился Си-Мынь Цин. – Только сделайте послаще.

Старая Ван приготовила отвар и подала Си-Мынь Цину. Выпив чашку до дна и посидев еще немного, он поднялся и сказал:

– Подсчитайте, мамаша, сколько я вам должен, а завтра я уплачу за все сразу.

– Да не беспокойтесь, пожалуйста, – отвечала старуха. – Спокойной вам ночи, а завтра утречком приходите.

Си-Мынь Цин засмеялся и ушел, и в этот вечер ничего больше не произошло.

На следующий день, рано поутру,