class="p">— Хорошо. Послушайте, — сказал вдруг пан за белым столиком и посмотрел на меня… — Послушайте, а как выглядел ваш отец?..

После минутной тишины, когда было слышно только тиканье невидимых часов, я сказал:

— У отца все же нет больших клыков и необыкновенно красных губ.

— А взгляд? Вы говорили, что взгляд у отца был холодный и прищуренный… У того, с черепом, тоже ведь был подобный взгляд…

— У него взгляд тоже холодный и прищуренный, но не темный и не было налитых кровыо глаз…

— Подумайте. Если бы вам нужно было решить, на кого ваш отец скорее всего был похож, о ком бы вы вспомнили? О том, с черепом, или об офицере?

— Об офицере. Даже кожаное пальто. Но отец носил коричневое, тогда как эти носят серые.

— Значит, на того, с черепом, ваш отец не был похож? Ничем? Даже немного? Я не имею в виду физически, телесно, чертами лица, а так, вообще…

— Думаю, что не похож.

После минутного молчания он сказал:

— Значит, вы уверены, что тот, с черепом, не был ваш отец?..

— Совершенно уверен.

— А почему вы так уверены?..

— Зачем ему было это делать, — пробормотал я. — Зачем? Идти в собственную квартируй делать обыск в собственном кабинете, взрывать гранатой или еще чем-то свой сейф, и потом отец все же выглядит по-другому.

— Но если он переоденется… Вы говорили, что иногда вам казалось, будто это был кто-то чужой, другой, измененный…

— Это лишь иногда, когда я на него как следует не смотрел. Например, когда он стоял в темноте в дверях… Но обычно нет. Я, напротив, всегда утверждал, что это всегда он, тот самый. То, что он какой-то другой, изменившийся, утверждали Руженка и Гини, когда он бывал у нас. Это все-таки они утверждали, им это казалось в такие минуты, когда он уезжал в кожаном пальто, с сигаретой в зубах, засунув одну руку в карман…

— Вы сказали, что это утверждал Гини… Кто такой был Гини?

— Это мой двоюродный брат из Вены.

— И он это утверждал, да?.. Вы нет?

— Гини — да… я — нет…

— Послушайте, если бы вам нужно было сравнить того, с черепом, помните, как, он выглядел: у него были словно налитые кровью глаза, необыкновенно красные губы, белые блестящие зубы, особенно клыки, он был бледен. С каким зверем скорее всего вы бы его сравнили? На какого зверя он был бы похож?..

После минутного размышления я сказал:

— На волка.

— На волка, — улыбнулся пан за столом, — хорошо. А есть у вас ощущение, что вы знаете, почему или отчего у него были такие необыкновенно красные губы? И почему такие большие клыки, для чего?..

..................................

— Вы не знаете, отчего могут быть красные губы?..

..................................

— Не знаете… Ну, так если мы исключим, что они были бы красными от помады, которой пользуются женщины, неужели не знаете от чего другого могут был красные губы?..

— Наверное, могут быть красными от того, что он недавно ел или пил.

— А что именно он пил?

— Например, красное вино, — сказал я.

..................................

— Нет ли у вас ощущения, что вы когда-то слышали выражение без души?.. Что кто-то не имеет души?

— Да, это я слышал… на уроке чешского. Когда мы разбирали одно стихотворение из «Букета»… Но уже потом… Я был как раз на печке.

— А знаете, какое это было стихотворение из «Букета»?

— «Свадебные рубашки».

— «Свадебные рубашки», — кивнул пан за столиком и улыбнулся, — хорошо. А в другом месте… в другом месте выражение «без души» вы не слышали?

— Не могу вспомнить.

— Действительно, не вспоминаете… — спросил он.

— Не помню.

— Seelenlos, по-немецки?..

..................................

— Хорошо. Не казался ли вам тот, с черепом, будто бы был без души? Будто не имел души?

— Пожалуй, да. Был грубый и жестокий. Твердый и холодный.

— И этим походил на отца?.. Вы ведь говорили, что он чем-то все-таки был похож на отца… Но этим он так же мог доходить и на Грона, не так ли?

..................................

— Послушайте, — сказал он через минуту снова, — нет ли у вас ощущения, что вы когда-то слышали о ком-то, кто ни живой, ни мертвый, знаете, такой…

— Да, — кивнул я, — тоже в «Свадебных рубашках».

— Хорошо, — кивнул он. — А сравнивали вы того человека с волком? Потемневшие глаза, необыкновенно красные губы и большие клыки, и вы сказали, что он был как бы без души. Выглядел ли он, как кто-то, кто ни живой, ни мертвый?

..................................

— Хорошо. А не знаете, почему у него большие клыки и от чего красные губы? Вы говорите, от красного вина. Почему именно от красного? Почему, например, не от белого?

..................................

— Вы говорили, что иногда вы чувствовали какую-то тоску, словно у вас что-то сжималось, давило. В себе или на себе?

— В себе.

— А на себе, никогда? На ногах, на животе. На груди… — продолжал он спрашивать. — Никогда вы не чувствовали какое-нибудь давление? Или на шее?

..................................

— У вас нет ощущения, что вам когда-то поранили шею?

..................................

— Что у вас немного болело или жгло…

— Когда у меня был грипп, — воскликнул я.

— Ангина, — улыбнулся он, — но это было в горле, а не на шее. На шее… У вас никогда не было ощущения, что вы чувствуете какое-то жжение, ранение, укол?.. Спереди, по бокам?

И тут я заметил, что на стене у окна висит какая-то средневековая картинка.

— Еще вопрос, — сказал пан за белым столиком, — Но ответьте на него так же правдиво. Хорошо? — И когда я кивнул, он сказал: — Было ли у вас когда-нибудь ощущение, связанное с разными предметами, которые вы видели или о которых слышали… что против этого ощущения есть какая-то защита? Какая-то защита, которая скрыта, например, в природе или в каких-нибудь кореньях или овощах…

— Да. В чесноке, — сказал я.

— Чеснок. И цветы чеснока?

— Да.

— А против чего защита? — Пан за столиком вдруг улыбнулся и встал. — Против чего? Против чего, собственно? — улыбнулся он.— О чем вы собственно, говорите?

Внезапно по мне пробежал страшный жар.

Вдруг я