Арлинг снова напал первым, но короткая рукопашная привела к неутешительным выводам. Его пальцы попали в болевые точки, которые должны были погрузить обычного человека, по меньшей мере, в болевой шок, однако Джар обратил на его удары не больше внимания, чем на укусы насекомых. Удержать атаку не удалось, так как горец едва не сломал ему ключицу. Регарди успел отклониться, и удар прошел вскользь, но даже этого полуудара хватило, чтобы оценить силу противника. Джар был могуч, как горный поток, бешено ревущий в ущелье. Он не использовал удушающие захваты, заломы конечностей или хитрые болевые приемы – его техника ограничивалась ударами-молотами, каждый из которых должен был разбить противнику все кости разом.

Арлинг снова откатился к пропасти, и хотя в нем бурлил солукрай, внушая мысль о собственной непобедимости, спешить он не стал. Нужно было менять тактику. Пытаться травмировать мышцы или внутренние органы врага было бесполезно – железный корсет, созданный годами тренировок или с помощью неизвестного ему метода, защищал тело Джара от повреждений, атаки на нервные узлы тоже были бесполезны. Горец был бесчувственным, как камень, который его породил.

Однако при всех достоинствах гиганта у него был один недостаток: он был медлителен. Сила давила его к земле, не позволяя развить скорость при атаке. Наверное, поэтому Арлинг был до сих пор жив.

– Нет никого кроме тебя во Вселенной Любви, о Нехебкай! Мы лишь частицы в звездной пыли, а ты Хозяин Тайны Вещей.

Голос Абира нестерпимо раздражал, вызывая ненужные эмоции. Впрочем, требовать от себя душевного спокойствия Арлинг давно отказался: нарзиды один за другим прыгали в пропасть, и каждый напоминал Дию. Он давно не чувствовал себя таким неспособным что-либо изменить. От злости солукрай разгорался в груди все ярче, но сильнее от этого Арлинг себя не чувствовал.

Джар стоял на пути к Абиру и безумным горцам, которые, в свою очередь, загораживали его от нарзидов.

«Даже если бы ты оказался рядом с теми несчастными, что бы ты сделал? Схватил за ноги одного, чтобы почувствовать смерть другого? Не ты начал Септорию Второго Исхода».

«Но я могу ее закончить».

Итак, у него оставался только один вариант, как поступить с Джаром – использовать его же тактику. Техника третьей ступени, которая наносила удары по костям врага, чтобы их сломать и раздробить, была грубым методом, который Арлинг не любил, предпочитая действовать на болевые точки противника. Но, похоже, это был его единственный шанс. Ведь даже в стене можно пробить дыру.

Впрочем, перейти от теории к практике не удалось. Джар неожиданно ускорился, превратившись из неповоротливого каменного гиганта в крупное, но подвижное животное. Арлинг, который уже построил свою стратегию на его медлительности, прозевал атаку и получил удар в грудь такой силы, что отлетел к толпе беснующихся, проложив тоннель среди дергающихся тел. Следующие секунды были не самыми приятными в его жизни. Прежде чем он успел подняться и вырваться из цепких объятий сектантов, ноги фанатиков оставили на его ребрах болезненные отпечатки. Джар встретил его на границе человеческих тел, заставив Арлинга превзойти себя в прыжковой акробатике. Регарди успел спасти голову от пролома, выполнив не самый лучший прыжок в своей жизни, и тяжело приземлился позади гиганта.

Джар обрушился на него с невероятной скоростью, не оставив ни шанса на контратаку. Если бы не странный союз солукрая и ясного корня, Арлинг давно свалился бы у ног горца безвольным кулем со сломанными костями и внутренним кровоизлиянием. Каждая атака была похожа на удар кузнечного молота. Он не мог ошибиться в сравнении, потому что на втором году обучения Беркут уронил ему на ногу молот, когда они помогали в школьной кузнице. Регарди до сих пор вспоминал о последствиях с неприятным колющим чувством в поврежденной ступне, которую потом долго лечил иман.

Он уже не считал нарзидов, прыгающих в пропасть, не замечал тошнотворное зловоние от кучи мертвецов, ждущих воскрешения и не гадал о причине шипения, которое все четче слышалось из тумана. Избавиться от песнопения жрецов было труднее:

– Ты тот, кто над всеми, Нехебкай! Посвятитель и разрушитель, держава и тьма! Ты символ океана смерти и сосредоточие тьмы. Ты сокрыт в сиянии своем, но явись слугам своим! Приди, приди!

В движениях Джара не чувствовалось ни усталости, ни ненависти, ни желания скорее убить противника. Он даже не вспотел, тогда как с Арлинга градом катил пот, который смешивался с кровью из ссадин. На горце по-прежнему не было ни царапины. Он не подпускал к себе Регарди, оставаясь на недосягаемом расстоянии.

В который раз отлетев к пропасти, Арлинг вцепился в каменный край, и неосторожно глотнув едкого дыма, почувствовал, как у него зашевелились волосы на затылке. В зловонных испарениях, поднимающихся со дня пропасти, кто-то был. Кто-то знакомый, покрытый золотой чешуей и пахнущей сладким цветочным нектаром, который отдаленно пробивался сквозь тошнотворный запах тумана.

– Не верю, – прошептал Регарди и, стянув с глаз повязку, быстро обмотал ей нос и рот. В воздухе пещеры было намешано столько наркотиков, что в тумане можно было вообразить не только Нехебкая, но и всех кучеярских богов вместе с Амироном.

– Ты дыхание мерцающего и волшебного звездного света. Приди, Нехебкай! Возвысь сердце свое и возликуй с нами!

Регарди ненавидел богов и их слуг. Они сожгли Магду, а его превратили в зверя, чужака, который никогда не найдет место в человеческом мире. Ему было ненавистно все вокруг – каменные стены над головой, которые, казалось, опускались ниже с каждым ударом Джара, и сам поединок, который был таким же бессмысленным, как и его желание убить Абира и освободить место для пятьдесят девятого Негуса. Он же не мог уничтожить весь город.

Или мог?

Ты хранитель солукрая. Тебя считают безумцем, почему бы не оправдать ожидания тех, кто назвал тебя сумасшедшим?

Дождавшись, когда волна ненависти полностью захлестнет разум, Арлинг прыгнул на Джара и ударил ногой по колену горца, которое тот, не ожидая столь внезапной атаки, не успел прикрыть. Дав голени отскочить от ноги Джара и используя силу столкновения, Регарди без промедления нанес новый удар – сбоку. Раздался характерный хруст, но вместо того чтобы рухнуть на пол, горец лишь перенес вес на другую ногу и немного замедлил движения.

«Я сломал тебе конечность в двух местах, а ты даже не почесался», – подумал Арлинг, но на удивление времени не осталось. В нем жил солукрай. Не дожидаясь атаки Джара, Регарди напал снова. Его целью были не ноги. Убей голову, и тело умрет, учил иман, но голова Джара оставалась в недосягаемости. Горец даже не сбился с дыхания – делал глубокие вдохи и выдохи, следил за правильностью ударов и двигался спокойно, четко, без спешки, будто занимался на тренировочной площадке, а не сражался с обезумевшим от ненависти васс’ханом.

Регарди вкладывал в каждый удар все силы. Вот его открытая кисть проломила Джару четыре ребра, но горец продолжал бой в том же темпе, словно получил не перелом грудной клетки, а пару царапин. Удары по горлу и вискам также не привели к желаемому эффекту. Арлинг двигался с бешеной скоростью, но чувствовал, что предел его быстроты где-то рядом. Не сумев подобраться к голове Джара спереди, он зашел со спины и, выполнив Полет Ястреба в Безлунную Ночь, нанес мощный удар по спинному хребту горца. Если не повреждение, то перелом позвоночника Джару был обеспечен. Нормальный противник должен был упасть без движения – такие удары приводили к полному параличу тела ниже места ранения. Но Джар был не нормальным врагом. Вместо того чтобы рухнуть на пол, он неожиданно поймал локоть Арлинга в тиски и, наверное, немедленно раздавил бы его, если бы Регарди кувырком не освободился из захвата. Однако кулак Джара успел догнать его, и Арлинг свалился туда, где должен был лежать горец.