говорил, — серьёзно ответил Шервард. — У нас не принято отговаривать мужчину. Если ты хочешь воевать — это твоё право. Тавер собирает собственный отряд. Боден может записать тебя туда. Я поговорю с ним.

— Мы будем в разных отрядах? — не просто разочаровался, но ещё и испугался Бруматт.

— Тебя не возьмут в дружину Желтопуза. Ты должен это понимать.

— Я понимаю… — поник головой Брум.

— Ты всё ещё хочешь идти? — втайне надеясь на отрицательный ответ, спросил Шервард.

— Конечно, — Бруматт упрямо поднял голову. — Я не ребёнок, чтобы мне был нужен присмотр! Надеюсь, твой Боден вооружит меня?

— Он даст всё, что нужно, — кивнул северянин. — Извини, я не могу пока быть с тобой. Отправляйся в таверну, или в мою комнату. До отплытия можешь жить у меня.

— Я буду ждать тебя здесь.

Брум несколько иначе представлял себе всё это. Ему-то казалось, что он станет центром внимания для Шерварда, что они вместе станут готовиться к походу. Но его другу, похоже, сейчас было не до того. И юноша растерялся, внезапно почувствовав себя ненужным. Не говоря больше ничего, он направился в таверну. Увы, их место было занято парой каких-то северян, и Брум уныло примостился за другим свободным столом.

Вскоре к нему подскочил мэтр Хеймель, и даже смог посидеть с ним немного — старику не терпелось поделиться с кем-то новостями и собственными мыслями. Трактирщик, судя по всему, был в самом радужном настроении, понимая, что в ближайшее время некому будет брать с него налоги. Он говорил о перспективах, которые открывались перед Тавером после его освобождения от ярма империи, так, словно кидуанцы действительно были жуткими угнетателями.

Вообще было удивительно, как быстро перестроились все эти люди, ещё несколько дней назад бывшие добропорядочными имперскими подданными. Сейчас же торговки на рынке поносили императора, городские мальчишки, ошиваясь под небольшими окошками местной тюрьмы, оскорбительно освистывали заточённых там офицеров легиона, на которых ещё недавно смотрели с немым восхищением.

С едким смешком Брум вдруг подумал про себя о том, что будет в случае поражения Враноока. Как скоро мэтр Хеймель поднимет кружку за здоровье его величества Гриварона, угощая легионеров за счёт заведения?..

Во всяком случае, беседа с трактирщиком развлекла юношу и отвлекла его от грустных мыслей. Когда мэтр Хеймель наконец отправился дальше по своим делам, Брум, меланхолично потягивая пиво, остался в одиночестве дожидаться Шерварда.

***

— Я был сегодня у Враноока, — пожав руку Шерварду, сообщил Боден. — Люди в городе интересуются — сколько ещё пробудет здесь флот. Не то чтобы твои соплеменники причиняют нам много неудобств, но, признаться, всем уже не терпится начать жить полной жизнью — открыть ворота, начать торговлю… Перестать таиться, в конце концов! Тавер теперь — вольный город, и нам пора уже перестать этого стесняться.

— И что сказал Враноок? — Шервард пропустил рассуждения торговца мимо ушей, сосредоточенный на главном.

— Сказал, что не больше двух дней. Он и сам понимает, что задержка работает не в его пользу. Огня в соломе не спрячешь — рано или поздно слухи о происходящем разойдутся. Наши люди и так работают, не покладая рук. Пришлось даже пустить слух о синивице, а то слишком уж много вокруг охочих сунуть нос в наши дела.

— Вы уже набрали свой отряд? — юноша лишь кивнул на всё вышесказанное. Проблемы Бодена — это проблемы Бодена, а у него самого есть о чём думать.

— Человек двести набрали, — небрежно пожал плечами Боден, для которого как раз это являлось делом десятым. — Люди не очень уж охотно записываются.

— Я нашёл тебе ещё человека. Возьмёшь?

— Вообще я этим не занимаюсь, — вновь пожал плечами торговец. — Пусть идёт к ассианскому храму на площади Обручей. Запись ведётся там.

— Это мой хороший друг. Мне нужно, чтобы всё было как надо, — настойчиво проговорил Шервард.

— Это ты о том пареньке, Хэддасе? — у Бодена, как и у всех хороших торговцев, была отменная память. — Хочешь пристроить его на местечко поспокойней?

— Я никуда не хочу его пристроить, — чуть резковато возразил Шервард, и это, пожалуй, лучше всего демонстрировало его обеспокоенность. — Я думаю, воины Тавера не станут передними отрядами…

— Все на это надеются, — понимающе хмыкнул Боден, нисколько не обидевшись на северянина. — Да только на войне не бывает безопасных мест. Даже мы, оставаясь здесь, подвергаемся опасности…

— Как думаешь, — помолчав, проговорил Шервард. — А меня возьмут в ваш отряд?

— Отчего ж не возьмут? — усмехнулся Боден. — Нужен же им там хоть кто-то, кто умеет воевать!

Юноша смолчал о том, что сам ни разу не бывал в схватках. Равно как не обмолвился он и о том, что ярл Желтопуз, пожалуй, может и не отпустить его. Более того, это было очень даже вероятно. Однако у Шерварда почему-то возникло ощущение, что если его не окажется рядом с Бруматтом в нужную минуту — всё закончится очень печально. А о том, чтобы тащить парня в дружину, и речи быть не могло. Во-первых, это право было дано не всякому островитянину, а во-вторых… Боден был прав, когда говорил, что впереди в бой пойдут явно не шеварцы. И Бруматта в первых рядах быть не должно.

— Надеюсь, всех, кто отправится в поход, как следует вооружат? — вместо этого спросил он.

— За этим дело не станет! — заверил Боден. — Чего-чего, а оружия у нас в достатке. Вижу, ты опекаешь парнишку. Приятно видеть такую дружбу. Может, она станет заделом для дружбы между нашими народами.

— Просто мне важно, чтобы он вернулся живым. От него зависит его семья.

— Обычное дело… А что же твоя семья? Неужели у тебя нет родных среди вашей дружины?

— Нет… Был брат, но теперь уже нет… — невольно смутился Шервард.

— О, прости… — посерьёзнел Боден.

— Нет, он не умер! — замотал головой юноша. — Просто он остался дома.

— Ясно… — протянул торговец, явно не зная, что ещё сказать, хотя по нему было видно, что он безмерно удивлён этому.

И то верно — любой, кто хоть немного знал северян, был бы озадачен таким ответом. Шервард знал, что в дружинах иной раз попадались даже увечные бойцы — те, кто шёл в походы, уже потеряв руку или даже ногу. Так что представить себе, что келлийский воин «просто остался дома», было довольно сложно.

— Мой брат — храбрый человек, — поспешил заступиться за Тробба юноша. — Но у него есть свои проблемы… Выпивка — самый главный его враг…

— В жизни всякое бывает, — серьёзно согласился Боден. — Впрочем, у меня немного иное представление об этом. Мне кажется, выпивка не может быть врагом. Что это, как не просто скисшее в воде зерно?