Нет, не выпивка нам враг, как не может быть врагом голод, болезнь или чья-то стрела… Враг у нас всегда один — мы сами. А всё остальное — лишь его оружие… Если справимся с собой — остальное нам ни по чём.

— Так даже хуже, — подумав немного, вздохнул Шервард.

— Да… Мало кому удаётся победить себя… Может, именно поэтому мы так любим сражаться с другими?

— Может быть… — философский тон, который внезапно получила беседа, был признаком того, что все важные темы уже обсуждены, и потому Шервард, которому ещё нужно было повидаться с Желтопузом, попрощался с Боденом.

Он знал, что Желтопуз сейчас расположился в той же гостинице, в которой жил он сам. Это была, пожалуй, лучшая гостиница в районе порта, но вот Враноок почему-то не стал заселяться туда. Возможно, он хотел максимально соответствовать образу вождя, или же это действительно было частью его натуры, но знаменитый конунг жил на том самом драккаре, на котором прибыл сюда. Вряд ли он боялся покушений — скорее действительно хотел быть поближе к своим людям.

Молодой ярл Желтопуз же не был так сильно привязан к своему образу, и потому не мог упустить возможности пожить «как истинный шеварец». Именно поэтому Шервард за все эти дни так и не сумел увидеть Враноока, но зато каждый вечер имел возможность перекинуться словечком с Желтопузом.

Надо сказать, что тот поначалу даже не понял, чего хочет от него его лучший лазутчик. Когда Шервард попросил разрешить ему перейти под начало таверского ополчения, Желтопуз взглянул на него с тем растерянным выражением лица, какое есть у человека, не понимающего — то ли он что-то не расслышал, то ли его собеседник сошёл с ума.

— Это ещё зачем? — по виду юноши ярл всё же понял, что не ослышался. — Ты настолько прикипел к шеварцам?

— К одному из них, — прямо ответил Шервард. — Он решил записаться в ополчение из-за меня. Мы — друзья. Но он не слишком-то расположен к службе. Я хочу быть рядом, чтобы помочь ему.

— Рядом с ним будет его командир и сослуживцы, — жёстко возразил Желтопуз. — Если твоему другу нужна нянька в походе — ему лучше бы остаться дома. Да и не смех ли будет, если келлийский воин станет служить под началом шеварца? Ничего не имею против них — они хорошие парни, пожалуй… Но в военном деле они же — полные олухи! Там, под стенами Кидуи, они всегда будут где-то за нашими спинами.

— Мы все там будем делать общее дело, — Шервард не то чтобы прямо возражал ярлу, но всё ещё надеялся выправить ситуацию.

— Дело-то общее, да делать мы его всё равно будем по-разному. Ты — часть моей дружины, Шервард. Дружина — это не просто сборище мужиков, отправившихся куда-то помахать топорами. Мы — семья. Мы даже больше чем семья, дружище. В бою мы — продолжение друг друга. Когда придёт час — ты должен быть со своими братьями. И ты должен думать в первую голову об их безопасности, об их нуждах.

Шервард не знал, что ему возразить на справедливые слова Желтопуза, но и не мог сдаться. Не ради Бруматта, но ради Динди он должен был попытаться ещё. И хотя между ним и ярлом были вполне приятельские отношения, нутром юноша понимал, что сейчас не стоит переходить определённых границ — не тот случай. И потому он не стал спорить, а вместо этого, напустив на себя самый унылый и потерянный вид, молча уселся у стола, избегая глядеть на Желтопуза.

— Шевар плохо повлиял на тебя, брат, — хмуро покачал головой тот после некоторого молчания. — Ты как будто забыл наши обычаи. Ты убиваешься об этом шеварце, как о родном, а ему ведь ещё даже не грозит никакая беда! Думай лучше о своих боевых товарищах. Всё же между нами и Шеваром — целое море. Неизвестно, как в дальнейшем Отец всё справит — будет ли у нас мир с Шеваром, или нет… Но даже если и будет — мы, островитяне, всё равно должны держаться друг друга!

Шервард в ответ лишь кивнул и тяжко вздохнул. Он понял, что Желтопуза не переубедить. Даже если он сейчас выложит ему всё как на духу — про Динди, про Лойю, про надежду обрести семью — это не изменит позиции упрямого ярла. Он убеждён в своей правоте, овеянной обычаями и понятиями целых поколений келлийцев. Говоря откровенно, юноша не очень-то и верил в иной исход этого разговора. И уж подавно он не стал даже заикаться о том, чтобы принять Бруматта к ним.

— Может, есть другая причина для твоей просьбы? — глядя на унылое лицо Шерварда, поинтересовался Желтопуз. — Говори всё как есть, брат!

— Да нет… — вяло пожав плечами, промямлил Шервард.

— Точно? — ярл пристально вгляделся в глаза юноши. — Извини, но я спрошу прямо. Может быть, ты просто боишься идти в бой, и потому хотел бы попасть в отряд шеварцев, чтобы быть подальше от заварухи?

— Я не боюсь! — Шерварда разозлило это нелепое предположение.

— Я знал многих храбрецов, которые боялись перед первой схваткой, — примиряюще заговорил Желтопуз, пытаясь выправить положение. — Это нормально, брат. Я и сам чуть в штаны не навалил в первый раз…

— Я не боюсь! — рявкнул Шервард. — Чего мне бояться? Смерти? Этой осенью я видел, как умирал от старости мой отец. Поверь, ярл, бояться нужно именно такой смерти! Смерть в бою — легка и весела.

— Да, прости, брат, — мягко проговорил Желтопуз, видя, что оскорбил приятеля. — Вижу, что сморозил глупость… Видно, Шут решил поразвлечься за мой счёт… Тут ты прав — старость будет пострашнее стрелы или копья… Это враг более неумолимый и жестокий, чем имперские легионеры…

— Старость — не враг… — припомнился Шерварду его недавний разговор с Боденом. После яростной вспышки он вновь остыл, и меланхолия снова овладела им. — Враг — внутри нас. И с ним мы сражаемся всю жизнь.

— Как знаешь, — пожал плечами Желтопуз, похоже, не поняв до конца, что хотел сказать юноша. — Но не вини ни меня, ни себя. Всё должно идти так, как это определено законами богов и людей. Мне очень жаль, что я огорчил тебя, но ты должен понять. Я не мог ответить тебе иначе.

— Когда мы отправляемся?.. — кисло спросил Шервард, лишь кивнув в ответ на слова ярла.

— Через два дня. Самое позднее — через три. Враноок планирует завтра отправить передовые суда. Нам не стоит сильно отрываться от них.

Здесь следует пояснить, что Враноок весьма серьёзно подошёл к обеспечению секретности похода. Он