Через двор к своему командиру прошел Григорий.

— Что вы нашли с Аваром?

— Целый полк польских лазутчиков, — ответил Тайрон, своему адъютанту, — переодетых в крестьянское платье.

— И что же нам делать, если нас в три раза меньше? — спросил помрачневший Григорий.

— Мы не успеем добраться до Москвы и соединиться с нашими частями, чтобы потом вернуться и встретить врага на подступах к городу. И потом, наш славный генерал добился, чтобы ему передали под командование все остальные подразделения на время моего отсутствия. Скорее всего, он отправил солдат выполнять какой-нибудь срочный приказ. Жаль, что я не увел с собой всех.

— Но ведь мы собирались действовать осторожно и неприметно, полковник, — возразил ему Григорий. — Мы хотели только захватить Ладисласа и его приспешников, что нам и удалось. Кто знал, что мы встретим более опасного врага? И все же я сомневаюсь, что эти наемники отважатся напасть на Москву столь малыми силами.

— Ты забыл, как они уже дважды пытались посадить своего ставленника на русский престол? Возможно, сейчас они решили напасть неожиданно и убить царя. И им это вполне может удаться, если генерал Вандергут имел глупость оставить город без охраны.

Ладислас, сидя на крыльце, прислушивался к разговору. Спустя какое-то время он с вызовом улыбнулся Тайрону:

— Ну что, англичанин, людишки треба? — Приподняв бровь, полковник спокойно ответил:

— Злорадствуешь, Ладислас? Ну, ничего. Учти только, что я не расположен с тобой церемониться.

— Ну, не такой уж я дурак, полковник, чтобы глумиться над тобой, особенно теперь, когда меня собираются отправить в Москву на казнь. — Ладислас пожал широкими плечами. — Скоро родится мой первенец, и я бы очень хотел, чтобы все было иначе, чтобы я мог по-другому распорядиться своей жизнью.

— Немного запоздалое раскаяние, Ладислас, тебе не кажется? — с сарказмом промолвил Тайрон. — Ты, наверное, мой ровесник, но я готов поспорить, что за всю свою жизнь ты ни разу не подумал о том, что можно жить честно. И вот теперь ты говоришь, что тебе ужасно жаль. Это, конечно, оттого, что тебя поймали. Но ты уж лучше, дружище, плачься кому-нибудь другому. Мне недосуг выслушивать твои причитания.

— Я прошу лишь минуту твоего времени, полковник, только и всего, — сказал Ладислас. — Вдруг тебя заинтересует то, что я скажу?

— Вряд ли, — резко ответил Тайрон.

— Как думаешь, кто эти переодетые крестьяне? — гнул свое Ладислас.

— Какая разница? Разбойники вроде вас!

— Да будет тебе, полковник, — с улыбкой проговорил атаман. — Разве я не предупреждал тебя, что ты заинтересуешься моим предложением? Но если ты уверен в том, что сумеешь своими силами обратить противника в бегство, то я, конечно, напрасно теряю время.

Тайрон раздраженно вздохнул:

— Ну и что же ты можешь сказать, Ладислас? Слушаю.

Атаман быстро заговорил:

— Предположим, полковник, что мы с тобой объединили свои отряды, чтобы обратить неприятеля в бегство… — Поняв, что англичанин внимательно его слушает, Ладислас удовлетворенно улыбнулся. — Если поляки потерпят поражение и в этом деле поспособствуют мои ребята, то, возможно, царь соизволит простить нас… Разумеется, мы все дадим слово, что впредь станем жить честно.

Тайрон недоверчиво уставился на своего собеседника, не веря собственным ушам. Казалось весьма маловероятным, чтобы человек в такие годы начал все сначала. Все равно как если бы леопард перестал питаться мясом и стал, есть траву.

— И что же ты будешь делать? — хмыкнул Тайрон. — Коз доить, что ли? Ты же сам понимаешь, почему я не могу представить тебя занимающимся мирным ремеслом. Ты так долго жил разбоем, так долго командовал бандитами…

— Как и ты, полковник, — заметил Ладислас, пожимая плечами. — Возможно, я мог бы быть солдатом, как ты. Если уж наш царь нанимает иноземцев, почему бы ему не нанять и русского, умеющего воевать? Мы, конечно, не можем похвастать богатым оружием, как бояре, но зато умеем сражаться и убережем русские рубежи от неприятельского вторжения.

Тайрон недоверчиво приподнял бровь:

— А, получив свободу, ты не вернешься вновь к грабежам и убийствам?

Ладислас распростер руки, взывая к чувству справедливости англичанина:

— Я много лет воевал и был неплохим воином, полковник. На меня нападали, я защищался, но никогда не убивал, если только не пытались отнять мою жизнь. Я не убийца!

Тайрон пригвоздил его взглядом:

— И ты никогда никого не разрывал лошадьми?

— Да я просто пошутил, полковник! — усмехаясь, возразил Ладислас. — Порой необходимо припугнуть противника, чтобы не морочил мне голову. Не вижу в этом никакого вреда. Столь страшные угрозы удерживают иных людей от насилия. И потом, ты ведь мне кое-чем обязан за избавление от мерзавца Алексея. Ведь он и впрямь хотел тебя оскопить. — Разбойник бросил веселый взгляд на дом и, поглаживая подбородок, продолжал: — Кажется, полковник, тебе есть, за что меня благодарить. Твоя жена, похоже, весьма довольна тем, что ты ее супруг. Она не позволяла к себе прикоснуться и весьма убедительно угрожала, что скорее покончит с собой, чем отдастся мне. Если подумать, полковник, то лучше ей все-таки было очутиться у меня в плену, чем у Алексея. Наш добрый князюшка нанял меня, чтобы я украл ее и доставил к нему. Подумай об этом, полковник. Если бы я отказался, он нанял бы другого. Как знать, возможно, этот другой сослужил бы Алексею лучшую службу, чем я.

Григорий положил ладонь на руку командира, привлекая его внимание. Они отошли в сторону, где их не могли услышать. Ладислас пристально следил за ними издалека, надеясь, что решение будет принято в его пользу.

— О чем ты думаешь, полковник? — спросил Григорий. — Неужто, по-твоему, Ладисласу можно доверять?

— Не знаю. Но в нынешних обстоятельствах придется рискнуть.

— А что, если он объединится с противником против нас?

Тайрон нахмурил брови:

— Тогда нас, скорее всего, перебьют, но и Ладислас запомнит этот день на всю оставшуюся жизнь. Уж это я беру на себя.

Григорий кивнул, соглашаясь с решением командира, и вслед за ним вернулся к крыльцу.

— Не знаю, правда, почему я должен предоставлять тебе этот шанс, Ладислас, особенно учитывая все то зло, которое ты причинил мне, — заявил Тайрон. — Алексею, например, теперь уже прекрасно известно, что тебе нельзя доверять, но я согласен на-твое предложение… если только ты докажешь, что достоин моей снисходительности. Так вот тебе мои условия. Чем бы ни закончилось сегодняшнее дело, ты поедешь со мной в Москву, чтобы царь Михаил сам решил, помиловать тебя и твоих людей или нет. И если ты поможешь нам в борьбе с врагом, то я лично буду просить его величество, чтобы тебя немедленно освободили. Только знай, я не позволю себя дурачить! В тот же миг, когда я пожалею, что поверил тебе, ты умрешь. Понял?