Старая вдова царя, казалось, почувствовала неуверенность и какое-то время раздумывала.

— Совет? Ах, деточка, какой совет я должна тебе дать, ведь ты знаешь его лучше всех остальных. То, что я могу тебе посоветовать, будет даваться тебе с трудом, но я не вижу другой возможности. Подожди! Выкажи терпение, которого никогда не было у моего сына, стань недоступной, отстранись от него. Поезжай на какое-то время в Мемфис, там сейчас время праздников: люди почитают богов во время месяца Ахет. Прими участие в торжествах, покажись народу. Пусть Кеми ликует в честь своей настоящей и действительной царицы! Кому нравится змея из Хатти? Он скоро устанет от нее и укажет ей на место, которое ей подобает.

— Я не знаю… — Нефертари беспомощно посмотрела на Тую, опустила голову и начала тихонько плакать.

Туя похлопала ее по плечу:

— Ну-ну, деточка, дела еще не так плохи. Все за тебя, чужеземка никому не нравится. Если же это продлится дольше, чем я полагаю, если он подарит ей не только этот дворец, тогда… Тогда мы должны будем что-нибудь предпринять, дочь моя. Я уже говорила с главным советником, и он разделяет мое мнение. Из этой змеи никогда не получится египтянка. В ней есть что-то коварное, враждебное нам, как будто она только выжидает, как будто у нее еще очень большие планы… — Царица-мать погладила сноху по голове как ребенка. — А теперь прекрати плакать, наберись терпения и подожди. Что говорит Енам обо всем этом?

— Енам?.. Ну, он часто в отъезде, но даже ему бросилось в глаза, что отцу больше нет ни до чего дела. Однако он мужчина и смотрит на все другими глазами.

— Он твой сын! Я поговорю с ним.

Чтобы побеседовать с внуком, Туе пришлось подождать еще несколько дней, потому что наследный принц Енам присутствовал в Оне на празднике в честь бога солнца Атума-Ра.

— Я не смотрю на это так серьезно, — сказал он беззаботно. — Отец увлекся, это пройдет. В ней есть что-то особенное, в этой Мерит-Анта. Если бы Хаттусили подарил ее мне, ну, я не знаю…

Глаза Енама похотливо блеснули, но Туя посмотрела на внука неодобрительно:

— Нефертари и я, да и Парахотеп также, считаем развитие событий не таким безобидным. Ты должен кое-что обдумать. Если у Мерит-Анта родится ребенок и это будет мальчик, может статься, фараон изменит свое решение о порядке престолонаследия. Такие вещи уже бывали в Кеми.

Енам рассмеялся, но как-то неуверенно:

— До этого момента опьянение у него пройдет. Ничего особенного в ней нет. Вероятно, она привязала Благого Бога к себе магическим искусством. Хетты — мастера в магии. Но такое волшебство не действует вечно, уважаемая бабушка Туя, оно кончается быстрее, чем думаешь. Тем не менее, следует подумать…

Енам не сказал ничего больше, только задумчиво посмотрел в окно. На улице с тамариска доносилось легкое воркование голубей.

Туя поднялась:

— Да, сделай это! Подумай!

Она нежно потрепала своего внука по щеке и пошла к двери, прямая и сильная, несмотря на свой возраст.

Принц Монту, который рассчитывал, что фараон во время разлива Нила, то есть в месяцы Ахет, отправит экспедицию на Кефтиу, с удивлением наблюдал, как Рамзес в спешке согнал всех рабочих на строительство дворца для своей третьей жены, чтобы затем снова исчезнуть в гареме, где временно жила Мерит-Анта. Так, пожалуй, он дотянет до времени Перет, когда никто не осмелится выйти в море. Монту выяснил, что в это время ужасные бури делают Зеленое море опасным для плаванья. Ну и Амон им всем судья. Зато Монту добился того, что Сети позволил ему и его ученику, тринадцатилетнему Мерире, испытать одну из новых боевых колесниц.

Мерире наблюдал за пробной поездкой Монту и сам горел нетерпением забраться на колесницу. Он подбежал к старшему брату и закричал:

— А мне можно тоже попробовать? Совсем немного, пожалуйста, пожалуйста!

Монту покачал головой и с сожалением улыбнулся:

— Не на этой лошади, Мерире. Ты знаешь, что я отвечаю за тебя. Я велю привести для колесницы особенно спокойную лошадь с лугов. Подожди до завтра, и рано утром, еще перед восходом солнца, будем здесь. Тогда и прокатимся. Согласен?

— Ничего другого не остается, — вздохнул Мерире и нехотя поплелся за старшим братом и учителем, с тоской поглядывая на колесницу.

Тучный Незамун наблюдал за всем этим издалека и внезапно почувствовал страх, когда подумал о своем намерении. В таких случаях он представлял себе свое уютное Жилище Вечности и рисовал, насколько красивее оно может стать, если у него будут средства для этого. А эти средства у него будут, если он займет должность верховного жреца Амона. Только бы получить это место!..

Незамун вздохнул. Все вертелось по кругу, другой возможности не было. Он пошел ко дворцу Изис-Неферт, где у него имелись скромные покои и где сейчас его ждал ужин. Особенно голодным он сегодня не был. «Ты не должен этого делать, Незамун!» — шепнуло осторожное ка. Должность верховного жреца связана с некоторыми заботами, тем более если он и дальше хочет оставаться управителем двора Изис-Неферт. Но как заманчиво было бы возвыситься со своей госпожой, если Нефертари и ее выродки будут побеждены и сгинут в небытие!

Будь он моложе, можно было бы позволить себе подождать и проявить терпение. Но, увы, он далеко не молод, и, если боги подарят ему еще восемь или десять лет жизни, это уже много. Конечно, настоящая беззаботная жизнь начинается только в Стране заката, в Жилище Вечности.

«Довольно странно, — подумал Незамун, — что люди так привязаны к своему земному существованию, особенно те, которые могут позволить себе подготовить просторную, благоустроенную гробницу. Если так думает крестьянин, это вполне понятно, потому что его бросят в яму и вскоре после его смерти шакалы станут драться за его кости. Но, кто знает, думают ли эти люди вообще?»

Незамун подошел к своему ложу, приподнял пахнувшее ароматными травами покрывало и достал две маленькие пилы из закаленной бронзы. Он провел кончиком пальца по острым, как иглы, зубьям, испробовал крепость лезвия и аккуратно засунул обе пилы за пояс так, что были видны только деревянные рукоятки. Потом набросил на себя двухслойную льняную накидку, скрывавшую его полный живот. Как жрецу Амона, ему не позволялось носить на теле ничего происходившего от животных, поэтому от одежды из овечьей шерсти пришлось отказаться. Только во время праздников церемониальная шкура леопарда ложилась на плечи жреца.

Незамун взглянул на водяные часы, которые показывали два часа до полуночи. В это время каждый в дворцовом квартале уже спал, за исключением нескольких стражей и, вероятно, подумал Незамун, ухмыльнувшись, Благого Бога, который каждую ночь доказывает свои способности Могучего Быка в постели хеттиянки.

Так как Нефертари как Великая Царская Супруга обладала своей собственной дворцовой стражей, Изис-Неферт также заявила свои права на охрану, потому что, как она говорила, чувствует, что ей угрожают, и не сможет заснуть, пока ее дом не будут охранять. Но, поскольку царица была в Фивах, дом стоял почти пустым; стражу тоже отпустили.