Мудрец Мироздания помолчал, как видно, понимая, что сейчас творится в душе воспитанника. Затем сказал с улыбкой:

– Ты видел Россию Небесную, и теперь ты другими глазами будешь видеть Россию Земную. И поэтому вскоре ты непременно станешь Златоустом. И ты расскажешь людям о прекрасном.

И он тогда поклялся весь этот Божий мир перенести на чистую бумагу – перенести, не пролив ни росинки, не примяв ни цветка, ни травинки. Он обязательно расскажет, он споёт о том, как солнце, набирая силу и азарт, начинает скирдовать туманы, ворохами сушит их на полянах, на лугах. И от всего от этого обалденный аромат кругом витает, в сердце тает. И, может быть, всё это вместе – тот самый русский дух, который по сказкам бродит, по стихам и песням хороводит. И счастлив тот, кто полной грудью мог вдохнуть в себя наш вековечный, наш бессмертный русский дух! Счастлив, кто землю родную всю наизусть изучил по швам дорог и бездорожий, кто ночевал среди цветов и разнотравья родных просторов. Счастлив, кто однажды полюбил и разлюбить уже не сможет никогда волшебную страну Россию, в названии которой дрожит роса и светит неба синь, и присутствует солнечный бог по имени Ра, потому что Россия, она же – Рассея. И она рассеяна повсюду – только будь внимателен, смотри и наслаждайся, удивляйся. И приложи хоть малое усилие к тому, чтоб сохранить хотя бы росинку русскую. И тогда это доброе утро будет воистину добрым всегда – и ныне и присно, и во веки веков!

1

Летоисчисление в просторах поднебесья отличается от летоисчисления земных календарей. Вот почему прилежный ученик сто тридцать лет – в небесном измерении – обучался где-то в воздушных кабинетах и звёздных классах. К делу своему он относился добросовестно, и вот пришла желанная пора, когда в дальнем далеке – среди возвышенных миров и сказочных планет – ему открылись тайны и загадки мирозданья. Язык богов стал ему доступен, язык травы, цветов и птиц. Он узнал, что такое амрита – напиток богов, делающий их бессмертными. Учителя дали ему пригубить этот божественный напиток и после этого он ощутил, а позднее увидел в зеркале свои золотом горящие уста.

Выпускника небесной академии – Посланника Вселенной, так ещё называли его – сердечно поздравили, перекрестили да благословили на добрые дела во имя служения светлому русскому слову. И пошёл он, сияя улыбкой и не чуя земли под собой, потому что не было земли – долго шёл по воздуху, спускался по длинным лестницам небесной канцелярии, шагал по щиколотку в звёздной пыли, мерцающей на росстанях и перекрёстках Млечного пути. Потом вышагивал по каким-то гулким, грандиозным воздушным коридорам мирозданья, где на воздушных стенах висели портреты великих и бессмертных мастеров искусства, уподобленных иконам. Затем попадались ещё какие-то коридоры и коридорчики, где гуляли отголоски первого грома.

Златоуст направлялся туда, где стоял поднебесный дворецкий. Издалека заметив Выпускника, дворецкий расшаркался и от волнения какое-то время звенел серебряными связками ключей – не мог найти необходимый. Потом слегка запели заскрипели широкие врата, усыпанные звёздами. Такие люди, как Златоуст, обычно улетали на Пегасах. Обычно за вратами ждал оседланный крылатый конь, но сегодня ничего подобного седой дворецкий не увидел и потому удивился.

– Так вы, извините, пешком намерены?

– Да, решил немного прогуляться, подышать.

– Воля ваша, – кланяясь, ответил небесный мажордом, – но ведь это же, простите, не ближний свет.

Глядя в сторону Земли, величественно вращающейся в туманностях и облаках, Посланник Вселенной кивнул головой:

– Далековато, спору нет. И всё же прогуляюсь. Пегас ещё успеет потрудиться. – Поправляя на груди белую мантию, Златоуст поглядел на огарок луны, лежащий далеко на западе, а вслед за этим посмотрел на солнце, только-только начинающее созревать на востоке. – С непривычки даже не пойму, где что находится. Ну, да ладно, разберусь по дороге.

Поначалу Выпускник шёл медленно, рассматривал Землю, которую видел теперь совсем не так, как видят простые смертные.

Золотыми и серебряными звёздами на Земле сияли столицы мира, только сияли не электрическим светом – духовным; на Земле сияли имена, составляющие национальную гордость той или иной страны. Так, например, в Англии это были: Вальтер Скотт, Филдинг, Ричардсон, Грэм Грин, Дефо, Чарльз Диккенс, Киплинг. На просторах Франции сияли имена Руссо, Золя, Гюго, Сент-Экзюпери, Мопассана, Метерлинка. На землях Испании горела звезда Сервантеса, Лопе де Вега. Над Германией воздух золотился именами Шиллера и Гёте, Эшенбаха и Рильке. На русских землях самородным золотом горели имена Пушкина, Гоголя, Толстого, Достоевского. Скандинавские страны сияли именами Гамсуна, Грига, Ибсена. И это был далеко не полный перечень сияющих имён. Кроме золотой литературной географии, которую трудно перечислить в полном объёме, перед глазами Посланника Вселенной во всей красе раскрывалась география великих мастеров национальной живописи, музыки, театра и кино. И созерцать такую географию можно долго. А надо поторапливаться.

2

Если бы люди имели возможность хоть ненадолго покинуть Землю и пожить среди иных миров, тогда бы они узнали, насколько сильна их любовь к Земле. Это была первая мысль, когда он, наконец-то, дрожащими ногами коснулся почвы, взволнованной рукой погладил-приласкал тёплую причёску весенних трав.

Отряхнувшись от облаков – обрывки прилипли к ногам, к белой мантии – Посланник осмотрелся. На Землю он спускался в том месте, где из века в век стоит, на ветру шумит мировое священное дерево – ось мира. По этому волшебному Мировому Дереву можно было попасть в другие миры, потому как вершина его упирается в небеса, а корни достают до преисподней. По Мировому Древу ходили и ходят одни только Боги – то вверх, то вниз – по своим божественным делам. И только изредка, в порядке исключения, по Мировому Древу могли пройти такие «миряне», как Златоуст. Исключения из правил удостаивались далеко не многие, вот почему он решил прогуляться пешком.

Была весенняя пора, природа просыпалась. И там, откуда пришёл Златоуст – на просторах Небесной России на чистых полянах распускались первые цветы, колокола звенели, празднуя Пасху. И на земных просторах в это время обычно было празднично, весело, по городам вершился праздник бытия, колокола трезвонили в церквях, монастырях. Так было раньше, но не теперь.

«Тихо-то как! Неужели все спят? И петухов не слышно!» – удивился Посланник, в недоумении подёргивая себя за ус и поглядывая по сторонам. – Или просто уши заложило от перепада высоты?»

Отойдя от Мирового Древа, он оглянулся и вздрогнул. Огромное дерево мягко растворилось в голубовато-сизом утреннем воздухе. «Ты смотри! – Он изумился. – Как не было! Теперь и хотел бы вернуться назад, да не вернёшься!»

Двигаясь дальше, Выпускник то и дело улыбался, переживая такую бурю чувств, какую невозможно представить человеку, ни разу ни покидавшему Землю. Он чувствовал себя примерно так, как может себя чувствовать великий человек, совершивший свой внутренний подвиг во благо миллионов людей. Трудно ему приходилось, порой даже мучительно до стона, до слёз. Но вот, слава Богу, всё уже позади и в награду тебе воссияла утренняя звезда впереди – над весенним простором. Ароматные, свежие запахи долетали со всех сторон. Чистая дорога под ногами – под белоснежными туфлями небожителя. Солнечные зайцы там и тут резвились, прыгая в кустах и весело помахивая длинными ушами-лучами. В придорожных лугах птицы начинали славословить новый день. Изредка останавливаясь, он по-детски улыбался, глядя под ноги. После небесной тверди – после многочисленных возвышенных путей – твердь земная так странно и так чудно ощущалась под ногами; приятно ступать по родимой земле.