– Верное решение. Глупо такие таланты в землю зарывать. С такими талантами можно… А главное – нужно!

Полковник, который не ожидал, что вербовка пройдет столь стремительно, откровенно радовался. Хотел еще что-то сказать сообразное моменту, но в эту секунду заверещал «маячок» коммуникатора.

Судя по всему, Долина Молчания перестала быть таковой.

Харднетт вырвал трубку из складок балахона, вышел по каналу экстренной связи на дежурного координатора Экспедиции Посещения и, объявив номер лицензии, затребовал спасательный борт к подножию Хитрой Горы с группой медиков и запасом замзам-колы. После чего приказал соединить с атташе по культурным связям.

Оставив полковника проворачивать шестерни сложной и непонятной бюрократической системы, Влад встал и, подобрав по пути винтовку (как-никак казенная), подошел к Тыяхше.

– Что скажешь, землянин? – спросила девушка.

– Что люблю тебя, – ответил Влад.

– Любишь, но уходишь?

Он не стал спрашивать, откуда она это знает. Взяв ее за руку, пообещал:

– Я вернусь. Обязательно.

Тыяхша ответила не сразу.

– Я знаю, – тихо сказала она через несколько секунд, провела пальцами по его уродливому шраму и улыбнулась. Эта открытая улыбка сделала ее еще более красивой.

Влад удивился:

– Ты улыбаешься?

– Нельзя?

– Слышал, не умеете.

– Глупость.

– Но ты ведь раньше никогда…

– Не было причины.

Она встала на носочки. Он наклонился.

И в тот же самый миг все для них исчезло.

Все.

И Хитрая Гора. И древний город Айверройок. И местное солнце (на государственном языке Схомии – Рригель, по Единому классификатору – Эпсилон Айвена 375).

И миллиарды миллиардов других звезд Мира, в котором все связано со всем, все тянется друг к другу и при всем при этом – с запредельной скоростью разлетается в разные стороны.

Танец сумрачных теней на льду дворцового пруда – зрелище, на которое можно смотреть вечно и от которого оторваться невозможно, но, услышав громкий хруст, Тамрофа-ица, Первый и Единственный Триангулятор империи тморпов, все же обернулся.

К беседке, ежась от холода и утопая по колена в снегу, подходил Экоша-тофо.

«Ему тысяча лет, и в любое мгновение он может уйти от нас», – с внезапной грустью подумал Тамрофа-ица.

И словно в подтверждение этой тревожной мысли, поднимался мерклый по скользким ступеням беседки как никогда медленно. Он то и дело останавливался, чтобы отдышаться и прокашляться. Но все же шел. Дряхлый, больной, но верный служака. А когда поднялся, встал у порога, склонился в почтительном поклоне и, не смея поднять глаз, произнес охрипшим голосом:

– Слышащий Всех и Всегда явился к Первому и Единственному…

Не дослушав обязательной фразы, Тамрофа-ица поспешил сказать:

– Войди. – И как только Экоша-тофо пробил тепловую завесу, спросил, не скрывая надежды: – Скажи мне, Слышащий, с кем на этот раз? Не с тем ли, кого так долго и с нетерпением жду?

Экоша-тофо кивнул, после чего схватился за простуженную грудь, пытаясь сдержать очередной приступ кашля. Но не сдержал. Зашелся.

С трудом дождавшись момента, когда Экоша-тофо сможет вновь заговорить, Тамрофа-ица обратился к резиденту:

– Приветствую, тебя, незамутненный. Готов принять и выслушать.

– И я тебя приветствую, Первый и Единственный, – ответил устами Экоша-тофо Стоящий на Перекрестке и утешил благой вестью: – Рад сообщить тебе, светлейший, что Разбуженный справился с заданием. Вторжение щиценов остановлено. Мы победили.

– Будто гора с плеч, – только и выдохнул Тамрофа-ица.

Его лицо просветлело, оба чутких сердца наполнились музыкой сфер, и на короткий миг показалось Первому и Единственному, что небо расцвело алмазами. Но так ему только показалось. Затянутое тучами оно оставалось все таким же темным.

Справившись с невольной радостью, Тамрофа-ица стер с лица не подобающую сану улыбку и спросил о насущном:

– Скажи, незамутненный, а что с устройством?

Стоящий на Перекрестке доложил:

– Не переживай, светлейший. Пятипалые остались с носом. Разбуженный разрушил Устройство Сынов Агана.

– А как земляне обошлись с Разбуженным? Что сделали с ним эти рабы своего расщепленного сознания?

– Мы сработали аккуратно, светлейший. Ни он сам, ни пятипалые ни о чем не догадались. Мало того, мы внедрили его в Особый отдел Комиссии Чарли Антипода.

– Вот как! Каким же это образом?

– Они сами его завербовали, а мы не стали препятствовать.

– Удивительное дело, – заметил Первый и Единственный.

– Я и сам до сих пор не верю, светлейший, – признался Стоящий на Перекрестке. – Но это так.

– Что ж, повезло. Лишние глаза и уши в стане врага нам не помешают.

– Это да, светлейший, но только…

– Что?

– Есть проблема. В результате проникновения в его подсознание случился побочный эффект – Разбуженный стал Охотником.

– Не вижу в этом ничего опасного.

– И это не все, светлейший.

– Что там еще? – напрягся Тамрофа-ица.

Городить турусы Стоящий на Перекрестке не стал, сказал как есть:

– Разбуженный был инфицирован… Щиценами.

– Что?!

– Так вышло, светлейший.

Первый и Единственный схватился левой рукой за правое сердце, а правой – за левое и с глухим стоном произнес:

– Скверно, очень-очень скверно!

– Но сам он ничего не знает, светлейший, – попытался успокоить его Стоящий на Перекрестке. – И пока находится в неведении, мы сможем его контролировать. Во всяком случае, до плановой диагностики чипа.

– Да, до поры до времени сможем, но затем… Сила Сынов Агана и гибкая природа щиценов – смесь гремучая. Когда Разбуженный все поймет, такая бомба взорвется, что… Как бы я не хотел, чтобы это случилось!

– И что же делать, светлейший? – понуро спросил Стоящий на Перекрестке.

– Ждать и следить, – после небольшой паузы ответил Тамрофа-ица. – Следить и ждать.

– А когда настанет срок?

– Усыпить его.

– Запретной Книгой с Черной Птицей?

– Свинцовой пулей.

– Это приказ?