В его глазах горит гнев – вот что это такое, подумал Джерри, снова поймав взгляд американца. Он похож на человека, который направлен с миссией к бедным, но вместо этого ему приходится терять время среди богатых.

Джерри, советник и американец молча стояли в кабинете на первом этаже. Советник чудовищно робел.

– Хм, да, – начал он. – Ну вот, теперь я вывел вас в свет и могу вас покинуть. Виски в графине. Хорошо, Уэстерби?

– Хорошо, Джон, – ответил американец, но советник, казалось, не расслышал.

– Только не забывайте, Уэстерби, мандат у нас, хорошо? Наша постель еще не остыла. Хорошо? – Он исчез, понимающе погрозив пальцем.

Кабинет, освещенный свечами, был пропитан мужским духом. В нем не было ни зеркал, ни картин на стенах, лишь ребристый тиковый потолок да зеленый металлический письменный стол. Чернота за окном навевала ощущение мертвенной тишины, хотя гекконы и лягушки поставили бы в тупик самый сложный микрофон.

– Дай-ка мне вот это, – сказал американец, не подпуская Джерри к буфету, и сделал вид, будто нашел именно то, что ему нужно: – Никогда не разбавляйте виски ни простой водой, ни содовой. Что-то очень долго друзья не могли встретиться, – неестественно развязным тоном продолжил он, наливая себе бокал возле буфета.

– Да уж, верно.

– Джон – мировой мужик, но чересчур держится формальностей. У твоих людей нет здесь никакой поддержки, но есть кое-какие права, поэтому Джон хочет принять меры, чтобы удача не ускользнула от него окончательно. Я его точку зрения вполне понимаю. Но иногда эти дела слишком затягиваются.

Он вытащил из клетчатого пиджака длинный коричневый конверт, протянул Джерри и с той же многозначительной напряженностью смотрел, как тот ломает печать. Бумага была наподобие фотографической и чем-то покрыта.

Где-то заплакал ребенок, снова наступила тишина. Это в гараже, подумал Джерри: слуги впустили в гараж уйму беженцев, но советнику не следовало об этом знать.

«Управление по борьбе с наркотиками сообщает из Сайгона Чарли Маршалл повт МАРШАЛЛ заявлен полет в Баттам-банг ориентировочное время прибытия 19:30 завтра через Пай-линь… переоборудованный „DC-4 Карвер“, опознавательные знаки „Индочартер“ в полетном листе заявлен разнообразный груз… заявлено продолжение полета в Пномпень».

Джерри прочитал время и дату передачи, и на него ураганом налетел гнев. Он вспомнил, как вчера обошел весь Бангкок, вспомнил сегодняшнюю безрассудную поездку на такси с Келлером и девушкой, сказал: «Господи Боже» – и швырнул письмо обратно на стол.

– И давно оно лежит у вас? Это будет не завтра. Это было сегодня вечером!

– К несчастью, наш хозяин не мог устроить прием раньше. У него очень насыщенная светская жизнь. Желаю удачи.

Рассерженный не меньше Джерри, американец без слов взял записку, сунул в карман пиджака и удалился наверх, к жене, которая тем временем выражала хозяйке свое восхищение довольно посредственной коллекцией краденых изображений Будды.

Джерри остался один. Упал реактивный снаряд, на этот раз очень близко. Свечи погасли. Казалось, безумие этой призрачной, словно придуманнойГилбертом войны расколет ночное небо на куски. В бессмысленную перестрелку вступили автоматы. Крошечный полупустой кабинет с кафельным полом гремел и звенел, как комната шумов на студии звукозаписи.

Внезапно все прекратилось, город опять погрузился в тишину.

– Что-то не так, дружище? – добродушно спросил советник, появляясь в дверях. – Американец чем-то вас обидел? Похоже, они нынче хотят править миром в одиночку.

– Мне нужно быть на месте через шесть часов, – сказал Джерри.

Советник не понял. Джерри объяснил ему, как они работают, и торопливо вышел в ночь.

– У вас есть машина, дружище? Вон туда. Иначе вас пристрелят. Идите осторожнее.

Он быстро шагал по улице, подгоняемый раздражением и гневом. Комендантский час давно наступил. Не горели ни звезды, ни уличные фонари. Луна тоже исчезла. Скрип резиновых подошв преследовал его, как невидимый незваный попутчик. Свет падал только из-за ограды дворца по другую сторону дороги, но до Джерри не долетал ни один лучик. Здание дворца было отрезано от мира высокой стеной, увенчанной колючей проволокой, на фоне черного безмолвного неба поблескивали бронзой стволы легких зенитных орудий. Небольшими группами дремали молодые солдаты, когда Джерри проходил мимо них, зазвенел гонг начальник караула будил часовых. Транспорт не ходил. Между постами часовых длинными колоннами прямо на мостовой расположились на ночлег беженцы. Одни кутались в куски коричневого брезента, другие сколотили себе деревянные койки; кое-кто готовил ужин на крошечных кострах, но одному Богу было известно, где они раздобыли еду. Некоторые сидели кружком, глядя друг на друга. На повозке, запряженной быками, лежали девочка и мальчик – дети примерно того же возраста, какой была Кэт, когда он видел ее в последний раз. Из сотен беженцев никто не издавал ни звука; отойдя подальше, Джерри обернулся, чтобы посмотреть, не исчезли ли они. Если они и были там, то темнота и безмолвие полностью скрыли их. Он вспомнил праздничный ужин. Это происходило словно в другой стране, в другой вселенной. Джерри был чужим в этом мире, хотя каким-то образом вносил свой вклад в общую катастрофу.

«Не забывайте, мандат у нас. Наша постель еще не остыла».

Непонятно, отчего по всему телу заструился пот. Ночной воздух не навевал ни малейшей прохлады. Тьма дышала жаром так же, как день. Впереди, в городе, наугад рванул шальной реактивный снаряд, потом еще два. Они выползают на рисовые поля, пока город не окажется в пределах досягаемости их орудий, подумал он. Стоят в стороне, держась за обрубки водосточных труб и за свои бомбы, лотом выпускают снаряды и сломя голову удирают в джунгли. Дворец остался у него за спиной. Батарея дала залп, на секунду все кругом озарила яркая вспышка, и он наконец разглядел, куда идет. Он шагал по широкому бульвару и изо всех сил старался держаться ближе к середине. Время от времени с геометрической правильностью сбоку от него открывались проемы боковых улиц. Задрав голову, он смог даже различить на фоне бледнеющего неба верхушки деревьев. Один раз мимо протарахтел велорикша. Он торопливо выскочил из-за поворота, врезался в бордюрный камень, потом выровнялся. Джерри хотел было окликнуть его, но предпочел идти пешком и дальше. Из темноты его неуверенно, осторожным шепотом окликнул мужской голос:

–Bon soir? Monsieur? Bon soir?

Часовые стояли по одному или по два через каждые сто метров, обеими руками сжимая карабины. Их шепот долетал до Джерри, словно приглашая подойти, и Джерри, проходя мимо них, благоразумно держал руки подальше от карманов. Некоторые из них при виде огромного потного европейца смеялись и махали ему. Другие останавливали его дулом пистолета и при свете велосипедных фонарей внимательно разглядывали и задавали вопросы, чтобы поупражняться во французском. Кое-кто требовал сигареты, он давал. Уэстерби стянул промокший пиджак и до пояса расстегнул рубашку, но воздух все равно не приносил прохлады. Джерри опять встревоженно подумал, не схватил ли он лихорадку и не придется ли ему, как прошлой ночью в Бангкоке, метаться на кровати, скорчившись в темноте и норовя вышибить кому-то мозги настольной лампой.