Появилась луна, закутанная в пену облаков. Гостиница в ее лучах напоминала неприступную крепость. Он приблизился к стене, ограждавшей сад, обошел ее слева, под деревьями, и повернул еще раз. Перебросил пиджак через стену и с трудом взобрался сам. Миновав лужайку, подошел к лестнице, распахнул дверь в вестибюль и отшатнулся, вскрикнув от отвращения. В вестибюле стояла непроглядная тьма, только единственный луч луны освещал огромный блестящий сверток, внутри которого, как личинка внутри куколки, притаилось смуглое человеческое тело.

–Vous desirez, monsieur? – тихо спросил чей-то голос.

Это был всего лишь сторож: он спал в гамаке, закутавшись в противомоскитную сетку.

Слуга протянул ему ключ и записку и без слов принял чаевые. Джерри щелкнул зажигалкой и при ее свете прочел: «Дорогой, я в двадцать восьмом номере, и мне одиноко. Приходи. Л.»

Чем черт не шутит, подумал он. Может быть, это поможет ему снова собраться и стать самим собой. Он поднялся на третий этаж, забыв, до чего она банальна, вспоминая лишь о ее длинных ногах и о том, как подскакивал ее зад, когда она пробиралась по колее на берегу реки; о ее глазах василькового цвета и о том, с какой чисто американской степенностью она залезала в яму, он донельзя истосковался по человеческой ласке. Какого черта он должен заботиться о Келлере? Жить – значит обнимать кого-нибудь. Может быть, ей тоже страшно. Он постучал в дверь, подождал и толкнул.

– Лоррейн? Это я, Уэстерби.

Никакого ответа Он кинулся к кровати, вдруг осознав, что здесь совсем не ощущается запаха женщины, не пахнет даже пудрой или дезодорантом. По дороге он при свете луны увидел до боли знакомые голубые джинсы, тяжелые ботинки и потрепанную портативную пишущую машинку «Оливетти», почти такую же, как у него.

– Подойди еще на шаг, и закон определит это как изнасилование, – проговорил Люк, распечатывая бутылку, стоявшую на туалетном столике.

Джерри переночевал на полу в номере Люка и вышел незадолго до рассвета. Он взял с собой пишущую машинку и сумку, хотя полагал, что ни то ни другое ему не понадобится. Келлеру он оставил записку с просьбой дать Стаббсу телеграмму о том, что он едет в глубинку и продолжит там писать статью об осажденной стране. После ночи, проведенной на полу, болела спина, после бутылки – голова.

Люк, по его словам, приехал сюда послушать стрельбу: бюро отпустило его отдохнуть от Большого My. К тому же Джейк Чиу, вспыльчивый домовладелец, в конце концов вышвырнул его из квартиры.

– Уэстерби, я лишился крова! – вскричал он и принялся расхаживать по комнате, голося: «Лишился крова»; наконец Джерри, не выдержав, снял с кольца запасной ключ от гонконгской квартиры и швырнул ему. Хотелось откупиться от Люка и немного поспать, к тому же в стену уже стучали соседи.

– Пока я не вернусь, – предупредил он. – Потом выметайся. Понял?

Джерри спросил его, что слышно о деле Фроста. Люк давно все забыл, и Джерри пришлось напомнить. А, это, оказал он. О том самом Фросте. Ну, поговаривают, он был невежлив с Триадами, и лет через сто окажется, что это правда, ну а пока кому до него какое дело?

Но даже после этого сразу уснуть не удалось. Они обсудили планы на завтра. Люк напрашивался с Джерри везде, куда ему нужно. Осточертело подыхать со скуки одному, утверждал он. Лучше обоим напиться и подцепить парочку шлюх. Джерри ответил, что Люку придется подождать и они еще не скоро вместе выйдут под закатное солнышко, потому что весь день он проведет на рыбалке и поедет туда один.

– И какую же рыбку ты будешь ловить, дьявол тебя побери? Если наклевывается какая-то история, поделись со мной. Кто тебе за просто так отдал Фроста? Куда бы ты ни пошел, с Братцем Люки там станет еще прекраснее! Разве есть на свете местечко, куда нельзя взять и меня?

– Да сколько хочешь, – неблагодарно ответил Джерри и постарался уйти потихоньку, чтобы не разбудить Люка.

Сначала он пошел на рынок и съел там порцию супа по-китайски, прогулялся, изучая киоски и витрины магазинов. Он остановил свой выбор на молодом индийце, который продавал всего лишь пластиковые ведра, бутылки для воды и метлы, но выглядел при этом весьма процветающе.

– А еще чем торгуешь, приятель?

– Сэр, я продаю все что угодно всем джентльменам. Они завели хитроумный торг. Ни тот ни другой не говорили напрямик. Нет, уверял Джерри, ему нужно не то, что курят, и не то, что глотают, и не то, что нюхают, и не что-нибудь для запястья. И нет, благодарю, при всем уважении к вашим очаровательным сестрам, кузинам и юношам вашего круга, обо всех остальных своих потребностях Джерри давно позаботился.

– Тогда вам можно позавидовать, сэр, вы самый счастливый человек на свете.

– На самом деле мне нужно кое-что для друга, – сказал Джерри.

Индиец внимательно огляделся по сторонам и отбросил притворство.

– Этот друг вам взаправду друг, сэр?

– Не совсем.

Они наняли велорикшу. У индийца был дядя, который на серебряном рынке торговал изображениями Будды, а у дяди была задняя комната, запирающаяся на крепкие замки и засовы. За тридцать американских долларов Джерри приобрел изящный коричневый автоматический «вальтер» и двадцать патронов к нему. Да, подумал он, садясь в коляску велорикши, гувернеры из Саррата упали бы в глубокий обморок. Во-первых, как они выражались, из-за недостаточной маскировки, что считалось тягчайшим преступлением. Во-вторых, они свято верили в несусветную чушь, что мелкое огнестрельное оружие приносит больше неприятностей, нежели пользы. Но если бы Джерри попытался переправить свой гонконгский «уэбли» через таможню в Бангкок и потом в Пномпень, с ними случился бы просто истерический припадок, так что, на взгляд Джерри, они легко отделались, потому что, какую бы доктрину они себе на эту неделю не выдумали, он все равно не пойдет нагишом на дело, которое ему предстоит.

Самолета на Баттамбанг в аэропорту не оказалось; впрочем, самолетов там не было никогда и никуда. По взлетно-посадочной полосе с ревом приземлялись и взмывали серебристые реактивные лайнеры из рисового каравана; после ночного обстрела восстанавливали земляные укрытия. Джерри смотрел, как на грузовиках подвозят землю и кули лихорадочно наполняют ею ящики из-под боеприпасов. В следующей жизни, решил он, – я займусь продажей песка в осажденные города.

В зале ожидания Джерри разыскал стайку стюардесс. Они пили кофе и смеялись. Он подошел к ним и завязал непринужденный разговор. Высокая девушка, говорившая по-английски, ненадолго задумалась, а потом исчезла с его паспортом и пятью долларами в кармане.

–C'est impossible, – в один голос уверяли они, дожидаясь ее возвращения. –C'est tout occupe.

Девушка вернулась с сияющей улыбкой.

– Наш пилот о ч е н ь впечатлителен, – сказала она. – Если вы ему не понравитесь, он вас не возьмет. Но я показала ему вашу фотографию, и он согласился surcharger (Взять перегрузку). Ему разрешено брать на борт только тридцать одного personne (Человека) но он берет и вас, он не обращает внимания на неприятности, он сделает это ради дружбы, если вы дадите ему тысячу пятьсот риелей.