Я размялась на тренажерах, попинала набитого опилками болвана. Обычно и этого хватало, чтобы прочистить мозги, но сегодня не помогло. Сегодня и мысли были другие, и тревоги. Не из-за библиотекаря. Или не только из-за библиотекаря. И лучше было совсем не думать об этом. Занимаясь самокопанием, можно отрыть в себе такое, что потом при всем желании не получится закопать снова: чем глубже станешь прятать его, тем больше будет дыра, которую оно прогрызет в душе, вырываясь наружу. А мне дырявая душа не нужна, хватит того, что гордость в заплатах.

Эклеры этого не лечат, так же как и шоколадные торты, но по пути в общежитие я опять заглянула в кондитерскую. Вернувшаяся поздним вечером Маргарита увидела лишь пустую коробку, а рядом с ней — грустную меня. К тому времени я успела диагностировать у себя нервную булимию, сломать ноготь о дверцу шкафчика, в котором соседка хранила стратегический запас сладостей, и смириться с тем, что жизнь кончена.

Но оказалось, что не жизнь, а всего лишь еще один день.

Следующий обещал быть лучше.

Мэг простила мне взлом шкафчика и приготовила отвар, после которого меня перестало мутить и снова захотелось жить и есть. Жить я решила вопреки всему, а есть — поменьше.

Сибил вообще есть не собиралась. Когда мы зашли за ней, чтобы вместе пойти на завтрак, даже не открыла. Пробубнила через дверь, что еще спит.

— Во сколько она вчера вернулась? — строго спросила меня Мэг.

Я пожала плечами. Тут себя не контролируешь, где уж за другими следить? В результате всю дорогу до столовой слушала, какая я безответственная, и мысленно соглашалась. И правда, нужно было хотя бы убедиться вечером, что подружка не осталась у своего некроманта. Но она ведь не осталась? Значит, все в порядке.

Однако к обеду Сибил снова не вышла. Снова, не открывая, бормотала что-то об усталости и бессовестных нас, не дающих ей отоспаться.

— Она не спит, — нахмурилась Мэг, втянув носом воздух у двери. — Она страдает.

— Сандал?

— Хуже. Гвоздика.

Я принюхалась. Гвоздика и базилик — хуже некуда.

— Будем ломать дверь, — решительно заявила подруга.

— Будем, — согласилась я.

Ключ консьержка не даст, хоть полдня ее упрашивай, — уже проверено. А дверь потом всего за час починят. И это проверено. Как и то, что, если Сибил вовремя не растормошить, гвоздика сменится горьким мандарином и страдания затянутся на две недели. А то и на три.

Я в оба конца оглядела пустой коридор, подобрала юбки и примерилась пяткой к замочной скважине.

Хватило одного удара. И Саймон еще говорит, что у меня слабые ноги?

Но гордиться собой было некогда, ибо страдания Сибил уже перешли в активную фазу.

Со стороны активная фаза смотрелась довольно пассивно: окна зашторены, под чашечкой с ароматическими маслами горит короткая толстая свечка, провидица на полу в позе увядшего лотоса, — но после трех лет общения с Сибил нас с Мэг не обмануть иллюзией медитативного покоя.

— Элси, окно, — скомандовала деятельная соседка.

Я отдернула шторы, впуская в комнату дневной свет, и распахнула створки, чтобы со светом впустить еще и воздух, свежий и холодный.

По полу потянуло, но Сибил лишь съежилась сильнее.

— Платье, — одними губами шепнула мне Мэг.

Платье, которое мы с ней с почтительным страхом именовали Тем Самым Платьем или Тем Жутким Платьем, красочнее иных атрибутов характеризовало глубину готовившейся поглотить Сибил бездны отчаяния. Бесформенная серая хламида с треугольным вырезом и широкими рукавами надевалась по исключительно трагичным поводам, и, как показывала практика, после того как провидица облачалась в этот наряд, шоколад и алкоголь теряли свою волшебную силу.

Все это: свечи, благовония и Жуткое Платье — смотрелось театрализованным представлением, но мы с Мэгги знали, что Сибил не притворяется. Она действительно страдала и, будучи натурой творческой, нуждалась в соответствующем антураже. Нам оставалось только принять правила, оградить любимую подругу от жестокого мира и запастись терпением, потому как процесс примирения Сибил с миром — дело небыстрое.

Мы подняли ее с пола, уложили на кровать, укутали одеялом и хорошенько проветрили комнату. Выслушали длинный монолог о том, что есть нечто, чего нам никогда не понять, согласились с данным утверждением, но все-таки предложили проверить его опытным путем, после чего Сибил надолго умолкла. На моей памяти это был сложнейший случай, и я не сомневалась, что виной всему некий некромант. Мэг была со мной солидарна.

— Рассказывай, — не выдержала она, переходя от ласкового сюсюканья к строгому тону. — Он тебя обидел? Приставал к тебе? Если он что-то сделал, я пойду к нему и…

— Мы пойдем, — поддержала я. — И оторвем ему все выпирающие части тела.

— Все? — Сибил испуганно заморгала.

— Не все, — утешила ее Мэг. — Одной хватит.

Провидица всхлипнула:

— Как вы можете? Оторвать… Вы же целительницы!

— И правда, — спохватилась я. — Мы же целительницы. Нам отрывать нельзя.

— Точно, — кивнула Мэг. — Непрофессионально.

— Возьмем скальпель и отрежем! — закончили мы хором.

Сибил разрыдалась — у нас наметился прогресс.

Хлюпая носом, подруга уверяла, что коварный некромант совсем не коварный, и грозилась, что не потерпит хирургического вмешательства в свою личную жизнь. Когда слезы закончились, она согласилась на шоколад. Теперь главное было не спугнуть момент. Я отправила нервно цыкающую Мэг в буфет, а сама осталась сидеть с провидицей, поглаживать теплую ладошку и представлять, как отделаю незнакомого мне некроманта Яна, если выяснится, что он все же обидел нашу девочку.

Выпив шоколада, Сибил созрела для откровений. Правда, начала настолько издалека, что за десять минут рассказа мы узнали лишь о том, что вчера она была у своего кавалера, и они действительно занимались разбором нетрадиционных плетений.

— На столе схемы, — махнула она рукой. — Смотрите, если интересно. Все равно они не работают.

Понять, какие схемы она имела в виду, не представлялось возможным: стол был завален исписанными листочками и рисунками. Я вытащила несколько штук наугад. Два незнакомых заклинания. Одно — простенькое, из бытовой магии, для сведения чернил с пальцев. Рисунок без подписи: круг, разделенный на шесть равных секторов, в каждый из которых вписан символ вроде тех, что красуются на футболке Мэйтина. Еще на одном листочке — отрывок из любовной поэмы, а на последнем — ума не приложу, зачем это Сибил, — инструкция по строительству печи для обжига кирпичей.

— Что было после того, как вы поняли, что заклинания не работают? — поинтересовалась Мэг.

Сибил опять расплакалась, но со слезами ее, что называется, прорвало, и мы наконец-то узнали то, чего не могли выпытать два часа.