— Злопамятный вы человек, — проворчала я в ответ на его усмешку.

— Так будете?

— Издеваетесь? Конечно!

А потом придет Оливер, и я стребую с него шоколадные пирожные и ответы на вопросы, от которых уклоняется доктор.

Но ректор не торопился. Я и сэндвич сжевала, и чая Грин мне налил уже вторую чашку, а их с инспектором все не было. Зато явились леди Каролайн и Грайнвилль.

— Добрый вечер, — полуэльфийка улыбнулась Грину и лишь затем перевела взгляд на меня. — Рада видеть вас живой и невредимой, Элизабет. Отец взволнован произошедшим. Он попросил нас с лордом Грайнвиллем узнать подробности.

— Я думала, эльфы не вмешиваются в дела людей, — проговорила я, глядя на беловолосого лорда, которого до этого дня звала исключительно по имени.

— Мы не вмешиваемся. — Улыбка коснулась его губ, отразилась в ледяном взоре и расплавила контур рисунка на щеках.

— Мы здесь на правах ваших друзей, — проворковала Каролайн, присаживаясь рядом со мной на пододвинутый Грайнвиллем стул. — А моих знаний в области артефакторики достаточно, чтобы определить, что стало причиной несчастного случая.

— Вы принесли это что-то с собой?

— Нет. Браслет-артефакт разрушился, и его обломки — на дне каньона.

— Надеюсь, руку мне при этом не оторвало? А то ведь придется соответствовать.

— Если вам так угодно, — не спорила леди Каролайн. — Но мне кажется, хватит и ожога. И вылечить его не так сложно, да, доктор?

Вслед за ней я обернулась к Грину и мысленно выругалась в свой адрес. Услышав про артефакт, нужно было удивиться, а не язвить!

— Что-то не так, доктор? — я сделала вид, что не понимаю, отчего он смотрит на меня так пристально. Да, никто и ничего мне не рассказывал, но, может быть, я просто догадливая?

— Прошу прощения за задержку, — извинился, входя в кабинет, Оливер. Присутствию эльфов он не удивился: видимо, Крейг, плетущийся следом, успел разъяснить план в деталях.

Интересно, со мной его обсуждать собирались?

— Мисс Аштон, мы не могли бы…

Значит, собирались. Только как теперь?

Грин быстро кивнул на дверь в смежную комнату и с улыбкой хлебосольного хозяина предложил гостям на выбор чай или кофе. Полуэльфийка согласилась на чай, Крейг — на кофе, Грайнвилль вежливо отказался и от того, и от другого. Все дружно сделали вид, что не заметили, как мы с ректором сбежали из их компании.

— Элизабет, — тихо начал милорд Райхон, когда мы оказались в маленькой лаборатории. — Я…

— Тут хорошая звукоизоляция. Можно говорить свободно.

Он заинтересованно приподнял бровь. Я прикусила язык.

— Мне доктор говорил, — пояснила, стараясь казаться беспечной. — Когда рассказывал о своих опытах. У него тут… мыши…

— Ясно, — кивнул Оливер. — Значит, можно поговорить. Грин вам все рассказал?

— Ни слова. Наверное, ждал вас.

— Да, наверное, — ректор сконфузился. — Я зашел к Джереми. Раз уж попал сюда…

— Доктор ничего мне не говорил, но нетрудно догадаться, что библиотекаря не нашли, — решила я облегчить ему задачу и заодно прикрыть тылы, сообщив о своей сообразительности. — А леди Каролайн упомянула какой-то артефакт. Как я поняла, планируется представить дело так, будто некая моя вещь разрушила защиту корабля…

— Элизабет…

— Это разумно, — не позволила перебить себя я. — Не хочу, чтобы слухи о покушении испугали моих друзей и дошли до родителей. Давайте успокоим всех и вернемся к расследованию. Вернее, к ловле на живца. Возможно, в следующий раз мы окажемся быстрее и умнее библиотекаря.

Кто бы знал, как мне хотелось забиться в какую-нибудь темную дыру и носа не показывать. Но Мэйтин не оставил мне этого варианта.

— Вы действительно согласны на это? — уточнил ректор, то ли впечатленный моей отвагой, то ли заподозривший у меня суицидальные наклонности.

— Есть другие предложения? Кроме того, чтобы спрятать меня в каком-нибудь монастыре с перспективой переезда в лечебницу для душевнобольных? Но мне нужно связаться с родителями. Боюсь, они все же могут узнать о происшествии.

— Телефонируйте отцу.

— У нас нет телефона, — растерялась я, — даже в столичном доме.

— Свяжитесь с приемной канцлера. Возможно, удастся застать лорда Арчибальда там. Если только вы хотите.

— Хочу!

Спроси кто-нибудь — не объяснила бы, но, бог мой, смешливый мой, вечно юный бог, как мне хотелось хотя бы голос услышать. Может, виной тому лавандовые поля и качели на яблоне — воспоминания последних дней… Или другие, горечь которых не смоет годами и не развеет по разным мирам…

Мы вернулись в кабинет, и Оливер связался с телефонной станцией, назвал по памяти номер, затем — добавочные цифры, известные в королевстве не каждому. Представился и попросил соединить его с лордом Аштоном.

— Лорд Арчибальд? Оливер Райхон. Простите, что…

Я бесцеремонно вырвала у ректора трубку.

— Папа! Это я…

— Элси? — радость с волнением вперемешку. — Что случилось, малышка?

Голос — сквозь треск коммутатора и ломаные зеркала раздвоившейся памяти — чужой и одновременно нестерпимо родной.

— Папочка, не волнуйся только… Ты же знаешь, какая я неуклюжая? Я с корабля упала. С воздушного. Меня эльфийский посол пригласил, а я… Но меня милорд ректор поймал, я не ушиблась даже…

А еще я дурочка у тебя, несу непонятно что. Прости.

— Элси, — мягко, но строго. — Милая, скажи честно, с тобой все хорошо? Ты была у доктора?

— У доктора? — я взглянула на Грина. — Конечно. У самого лучшего. Он меня чаем напоил и велел впредь быть осторожней. Я буду, не беспокойся ни о чем. Расскажи лучше, как у вас дела. Как мама? Если бы можно было, я бы каждый день с тобой говорила, но телефона в общежитии нет, а я не могу постоянно попадать в неприятности, чтобы…

— Ты можешь, малышка, — улыбка. А после серьезно: — Но постарайся все же быть осторожной. Ради нас с мамой, обещаешь?

— Обещаю. Хочешь поговорить с милордом Райхоном?

— Он скажет что-то, о чем ты умолчала? Нет? Тогда не хочу. Твой ректор — редкостный зануда. Мне интереснее узнать, чем занимается в академии моя дочь, когда не падает с летучих кораблей.

Если бы в кабинете никого больше не было, разговор затянулся бы надолго. Но никто и не подумал, что я нуждаюсь в приватности, чтобы пообщаться с отцом, которого не видела с осени, поэтому рассказ о студенческих буднях получился коротким и скомканным. Веселым, насколько мне это удалось. Но в глазах стояли слезы…

— Папа, я не могу долго говорить, ты же понимаешь.

— Конечно, милая.